Сердце у меня екнуло. Брат Эдмунд заерзал на скамье. Ему было очень трудно сидеть спокойно.

— Нет, — продолжал Леф. — Я вызвал вас троих, чтобы побеседовать в отсутствие настоятельницы и узнать, что именно говорил вам епископ Стефан Гардинер в лондонском Тауэре двенадцатого октября сего года, а также выяснить, по какой причине вас в действительности отправили в Дартфордский монастырь.

Я посмотрела на руки, лежащие у меня на коленях. Мое лицо не раз выдавало меня в Тауэре, но с тех пор я научилась скрывать эмоции. Я боролась с усталостью, но старалась мыслить ясно и смотреть спокойным взглядом.

— Вы не отрицаете, что вас сюда отправил епископ Гардинер? — спросил Леф.

— Разумеется, не отрицаем, — обыденным тоном сказал брат Ричард. — Здесь в Дартфорде имелись вакансии, которые могли быть заполнены только доминиканскими братьями. Нам повезло — епископ Рочестерский выбрал именно нас.

Леф и Лейтон переглянулись. Они были людьми Кромвеля, а Кромвель был врагом Гардинера. Я чувствовала себя пешкой на шахматной доске — два ряда фигур надвигались друг на друга по приказу своих безжалостных королей.

— Епископ сказал, что вы будете отправлять должность монастырского казначея, а брат Эдмунд станет здесь аптекарем? — уточнил Леф.

— Верно.

— А что еще он говорил вам о Дартфорде? Помните: если вы солжете нам, то наказание будет очень и очень суровым.

Брат Эдмунд подался вперед, чтобы ответить:

— Он велел нам вести себя так, чтобы Доминиканский орден гордился нами.

Глаза Лейтона загорелись гневом, он открыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент раздался резкий стук в дверь.

В локуториум заглянул человек с лицом сыщика:

— Настоятельница препятствует нам, сэр.

— Каким образом?

— Она требует, чтобы мы ей сказали, что ищем в ее кабинете, с какой стати сняли ковер и крушим стены.

Я опять опустила глаза на колени.

— Надменность этих людей неизменно поражает меня. Скажите настоятельнице, чтобы она не вмешивалась в дела королевских уполномоченных. Мы вскоре поговорим с ней. Так и передайте.

— С удовольствием, сэр.

— А вам уже удалось что-нибудь найти там?

— Нет, сэр. — Молодой человек вышел.

— Она, вероятно, спрашивает себя, что мы ищем, — сказал Лейтон. И с ледяной улыбкой повернулся к нам. — А как по-вашему, что мы можем искать в кабинете настоятельницы? Есть какие-нибудь соображения?

Я вдруг почувствовала, что меня затошнило от страха. Люди Кромвеля, как того и опасался Гардинер, знали о существовании короны Этельстана. Возможно, они недавно получили подтверждение того, что корона спрятана в Дартфорде. Или же у них имелись только туманные подозрения, а убийство лорда Честера оказалось идеальным предлогом, чтобы ворваться в монастырь и начать поиски.

Ответил ему брат Ричард:

— Епископ Гардинер никогда ни о чем таком с нами не говорил.

Мы с братом Эдмундом согласно покивали, подтверждая его слова.

Лейтон похлопал по руке своего коллегу:

— Мы ничего от них не добьемся.

Леф так и сверлил нас взглядом.

— Похоже, Гардинер умеет неплохо подбирать людей. Что ж, тогда остается всего один вопрос. — Он кинул взгляд на Лейтона. Тот кивнул, словно давая разрешение. С тягучей улыбкой Леф сказал: — Я бы хотел поподробнее познакомиться с историей послушницы, которая устроила себе любопытнейшую передышку от монастырской жизни в Тауэре. Сестра Джоанна!

Я смело взглянула в глаза Лефу, который встал прямо передо мной, и сказала как можно более спокойным голосом:

— Да, сэр.

— Вы знаете, что я встречал леди Маргарет Булмер в доме ее сестры графини Вестморландской? Она была очень красивой женщиной. — Ухмылка искривила его лицо. — Никто не мог понять, почему она вышла замуж за старика Джона Булмера. Но сердце женщины — величайшая тайна. Правильно я говорю, Ричард?

Лейтона передернуло от отвращения.

— У меня нет ни малейшего желания разбираться в женских сердцах.

Леф снова устремил взгляд на меня:

— Но женщины друг дружку понимают, верно? В особенности женщины, связанные кровным родством. Вы были очень близки с кузиной, сестра Джоанна?

— Да, мы с ней дружили в детстве, — ответила я.

— Ну, я бы сказал, что вы пронесли эту дружбу через всю жизнь. Ведь вы даже нарушили правило затвора, когда отправились в Лондон, чтобы присутствовать при ее сожжении на Смитфилде. Мне сообщили, что вы прихватили с собой медальон Фомы Бекета, который хотели положить вместе с ней в могилу. Все это звучало бы очень трогательно, не иди речь об одном из главарей бунта против его величества. Ваша кузина была предательницей самого худшего пошиба.

Я сумела сохранить внешнее спокойствие — его попытки спровоцировать меня были слишком очевидны. Я не могла позволить, чтобы мной манипулировали таким грубым образом.

— Вас вместе с вашим отцом обвинили в попытке противодействовать королевскому правосудию и отправили в Тауэр. Вас допрашивал лично герцог Норфолк, который рекомендовал продолжить допросы. Но дальше все выглядит довольно… э-э-э… — Он замолчал, словно подыскивая правильное слово.

— Туманным? — подсказал Лейтон.

— Да, благодарю вас. Именно туманным. Вас продержали в Тауэре четыре месяца. Потом вас допросил епископ Гардинер, после чего Джоанну Стаффорд загадочным образом тут же освободили. — Он хлопнул себя по бедрам. — Случай совершенно небывалый! Ведь вас не просто выпустили из Тауэра, но еще и отправили назад в Дартфорд вместе с двумя этими братьями. Словно ничего и не случилось. Приказ об освобождении Джоанны Стаффорд был подписан Гардинером и Норфолком. Я видел его собственными глазами в кабинете коменданта Тауэра, сэра Уильяма Кингстона.

Я не могла сдержать дрожь при звуке этого имени.

— Да-да, сестра Джоанна, по дороге в Дартфорд мы заехали в Тауэр. — Леф заметил выражение отвращения на моем лице и улыбнулся. — Вот почему нас ценят больше других королевских уполномоченных: мы проявляем внимание к деталям. А теперь, сестра Джоанна, вы расскажете нам, почему епископ Гардинер выпустил вас и с какой целью вернул сюда.

— Он сделал это потому, что понял: я невиновна в преступлениях и достойна искупления, — сказала я.

— Сторонница мятежников, взбунтовавшихся против самого короля? — прокричал Лейтон. — Девушка из семьи, которая запятнала себя государственной изменой? Послушница, которая нарушила устав своего ордена? И она еще смеет утверждать, что невиновна и достойна искупления! Какая грязная ложь!

— Хватит! Не смейте больше оскорблять ее! — возмутился брат Ричард.