– Ночью. Иначе ничего не выйдет. И будем молиться Аллаху, чтобы получилось.

– Ваши документы? – спросил подошедший к задней дверце ингушский милиционер. Один проверял багажник «шестерки». Еще двое стояли с направленными на машину автоматами. Хава спокойно достала из сумочки паспорт и протянула милиционеру.

– У нее сын в Москве, – объяснил водитель. – Его туда отправили после того, как басаевцы Дом правительства взорвали. Она уборщицей работала, и сын к ней зашел. Вот и…

– Почему из Грозного не поехала? – перебил его капитан.

– Куда она одна поедет? – вздохнул сидевший рядом с водителем пожилой ингуш. – Я ее единственный родственник. А я в Грозный, если честно, заезжать побоялся, вот и привез к себе. Она хотела с ружьем в горы идти, Басая искать. И если ее сын умрет, уйдет.

– Все будет хорошо, – отдавая паспорт Хаве, улыбнулся милиционер. – Пропустить! – Он махнул рукой.

– Первый экзамен ты выдержала. – Пожилой улыбнулся Хаве. – Молодец.

– Я доеду до Москвы, – спокойно проговорила Хава.

Чечня

– Не мог я, – промычал чеченец. – Не мог, – повторил он.

– Надо поднимать Ингушетию, – сказал Хабиб, – там есть наши люди. В лагерях для беженцев тоже имеются агитаторы. Пора им перестать говорить, а начинать воевать.

– Мы готовим акцию, – отозвался Сулейман. – Нашли слабое место и туда ударим. И снова будут найдены виновные в неисполнении приказа, – засмеялся он. – Кто это было в Моздоке с начальником госпиталя.

– Когда начнут рельсовую войну? – Басаев посмотрел на Ваху.

– Скоро. Но это очень трудно. Однако удар будет нанесен.

– Завтра первое сентября, – сказал Хабиб. – Все готово?

Басаев, отвернувшись, промолчал.

– Все, – кивнул Сулейман. – Начало учебного года мы отметим по-своему.

Складывая вещи в потертый рюкзак, чеченец посмотрел в окно. Потом сел и, опустив голову, закурил. Встал, взял рюкзак и вышел из комнаты.

– Так, – говорил полковник МВД, – особое внимание школам. Вполне возможно, чехи где-то ударят. Для них уже нет ничего святого. А напомнить о себе эти сволочи могут. Перекройте движение здесь, – он указал места на крупномасштабной карте города, – и здесь. И разумеется, наблюдение за транспортными средствами. Кроме того, конечно, внимание и внимание к одиноким женщинам. Шахидки сейчас – излюбленное оружие ваххабитов.

– Куда мне обратиться? – тихо спросил чеченец с рюкзаком. – Я…

– Что в рюкзаке? – перебил его старший сержант.

– Еда и курево. – Тот опустил рюкзак на землю. – Я пришел сдаться. Не моя это война, когда нужно стрелять в школу.

Воронеж

– А ты плохо переносишь полет. – Магомед насмешливо посмотрел на Захру.

– Просто съела что-то не то…

– Интересно, кто будет летчик? – спросил Магомед. – И этих собак тут не было. Значит, они не будут с нами.

– А ты думал, что они пойдут на это? – усмехнулась чеченка. – Русские собаки ни на что не годны. Вот увидишь, когда захватим самолет, никто даже не попытается оказать сопротивление. – Она рассмеялась. – А так хотелось бы, чтобы выискался хоть один герой. Я бы ему в первую очередь…

– Времени не будет, – остановил ее Магомед. – Взлет и почти сразу посадка, но я успею крикнуть в эфир «Аллах акбар!».

– С удовольствием поддержу тебя. А почему ты так этого хочешь?

– Я хочу прекратить эту собачью жизнь своими руками. Я не понимаю предателей и считаю, что они не должны жить.

– Послушай, – спросила Луиза, – зачем мы туда поедем? И как мы объясним это…

– Так надо, – перебил ее Шарафутдин. – Это не я придумал.

– Ладно. Я попробую как-то объяснить это ей. Значит, выбор пал на нее?

– Да. И выбирал снова не я.

– Она что-то говорила о враче. Выходит, что, кроме нас…

– Хватит! – перебил Магомед. – Делай, что тебе сказано. Жизнь среди гяуров плохо на тебя повлияла.

– Нет. И ты убедишься в этом очень скоро.

– Скорей бы умотать из этого городка, – потягивая пиво из бокала, вздохнул Мамалюк.

– И вообще из этой гребаной страны, – согласился Антон.

– Когда мы получим обещанное?

– Как только, – огрызнулся Антон, – так сразу! Как будто я знаю… Тогда вроде уже пообещали, а потом эту хренотень с детишками придумали. И зачем это нужно?

– А ты не въехал? – усмехнулся Мамалюк. – Пашка сделает ради своих спиногрызов все, что надо. Вот и думай.

– Погоди, – нахмурился Антон, – значит, он в самолет, мы хапаем детвору и ему требование: или самолетом в АС, или твоим кнопкам, как он их иногда зовет, хана. Как думаешь?

– А чего тут думать? Так оно и есть.

– А мы? Представь, что будет, когда эта хреновина рухнет? Нам тоже каюк. И тогда уже ни бабки, ни билеты нам будут не нужны.

– А ведь в натуре так они и хотят.

– За дураков нас держат. Так дела не делаются! – Антон встал. – Надо валить отсюда, и чем быстрее, тем лучше.

– И далеко мы уедем? Нас просто сдадут фээсбэшникам, и все, на этом мы с тобой кончимся.

– Тоже верно.

– А мы хапнем детишек и сразу свалим подальше. А еще лучше, – Мамалюк усмехнулся, – отрежем им прелестные головки, и все дела.

– А переговоры с Пашкой кто поведет? Да и где мы потом наши деньги и билеты искать будем?

– И что же делать?

– Сваливать. И чем быстрее, тем лучше, – повторил Антон.

В его кармане прозвучал вызов сотового.

– Да, слушаю.

– Вы где? – узнал он голос Шарафутдина.

– А что? Тебе-то какое дело?

– Есть разговор, разумеется, не по телефону.

– Сейчас выйду.

Поднявшись, Антон подмигнул Мамалюку, и они вместе двинулись к выходу из пивного бара.

– Придется ехать, – вздохнула Луиза. – Там поставят точный диагноз и скажут, что надо делать. Конечно, было бы намного лучше для всех, если бы вас принял наш центр в Москве. Но там сейчас нет мест. К сожалению, в России не так много женщин, которые могут рожать без квалифицированной помощи…

– А что со мной? – испуганно спросила Елена. – Я больна?

– Вы просто ослаблены, – участливо проговорила Луиза. – Кроме того, есть опасение, что роды могут быть преждевременными. Поэтому мы с вами завтра поедем к нашему врачу…

– Но как же я поеду? – растерялась Елена.

– На машине, – улыбнулась Луиза, – или на автобусе, а еще лучше на поезде. Хотя быстрее на самолете. Вы хорошо переносите самолет?