не будем. Вот лошадей поведут на старт, огласят-представят тренеров, наездников и владельцев, тогда и решим. А вообще, послушайтесь стреляного воробья: обязательно помните о слабеньких, об аутсайдерах, держите их в зоне внимания – от них всего можно ожидать, на них самые крупные куши срывают. Ставя на фаворита, разве что свою ставку вернешь.

На трибунах становилось еще более весело и шумно, подтягивались, перекрикивая друг друга и споря, тотошники и примкнувшие к ним. Дали старт, лошади полетели, как на крыльях, ведущий с голосом Николая Озерова успевал комментировать скачку, а заодно бодро выдавать, как на конвейере, массу ценной информации, которая, надо полагать, была общеизвестна всем на трибунах.

– Отлично прошел, – констатировал Иван Иванович, опуская бинокль, – кровь, ничего не попишешь! Два корпуса.

– Какая точность! Это вы на глаз? – восхитился Гуров.

– Ну я-то на глаз. Так ведь вот, фотофиниш есть, и камеры, если кто сомневается – идет проверять.

– То есть результат никак не подтасуешь?

– Думаю, нет. Как на глазах у всех, судьи вон где сидят, высоко, ну и средства фиксации имеются, все данные ведь не сотрешь. Нет, практически исключено.

– А подмена лошадей? Я читал…

– Что вы, – махнул рукой Иван Иванович. – Какой там! Это вы, надо полагать, детективов старых перечитали. Сейчас все на чипах, все фиксируется, никак невозможно. О, смотрите, смотрите, наш заходит.

Изящный, легкий арабский скакун, как бы не напрягаясь, телепортировался к финишу, распустив хвост-знамя, опережая всех соперников на несколько корпусов, – и, что вполне ожидаемо, победил с огромным преимуществом.

– Готово дело, – констатировал Иван Иванович, – пожалуйте в кассу.

– Желаете отпраздновать? Сходим в ресторан, вина выпьем? Я угощаю, – предложил Гуров.

– Нет, нет и нет, – решительно отказался тотошник. – Такими вещами не увлекаюсь. Годы, сосуды, да и завтра к четырем утра на галопы, не до бражничества. Поговорить и тут можно, а желаете – я вас бутербродами угощу и чаем.

Запивая ссобойку крепким сладким чаем, Гуров внимательно слушал Ивана Ивановича и очень скоро стал настоящим знатоком Пятигорского ипподрома. Старый тотошник, как выяснилось, не просто был в курсе деталей родословных всех скакунов (а то и жокеев), но и владел информацией о финансовом состоянии заведения, знал, сколько юридических лиц тут оперируют и на кого зарегистрированы. По именам и отчествам перечислял их учредителей и лиц, фактически принимающих решения, ведал о показателях отчетности, балансе, расчетах с бюджетом. И даже о том, что государственная доля продана давным-давно, но на деятельность это никак не повлияло.

Походя, Иван Иванович устроил экскурс в историю, поведав заодно, что даже в 1990-е, когда на центральном Московском ипподроме все было крайне тухло, на Пятигорском проводили испытания на высочайшем уровне, что и сейчас именно здесь проходит гораздо больше скачек с участием трех лучших верховых пород – арабской, чистокровной верховой и ахалтекинской. Выяснил Гуров, что банкротить ипподром ни у кого рука не поднимется, что миллионный долг скопился за тотализатором, к которому сейчас и предъявляют претензии, и так далее и тому подобное. Улучив момент, сыщик аккуратно подвел к главному интересующему его вопросу:

– Иван Иванович, а вот насчет тотализатора. Что стало причиной банкротства, неужели кто-то по-крупному выиграл?

– Что вы, конечно, нет, дела сугубо налоговые.

– Да-да, вы же говорили, что таких крупных выигрышей, как в советское время, уже нет.

– В тотализаторе? Нет.

– Во-о-о-от, а я читал, что одну контору обчистили, сорвав миллионный куш, причем поставив на событие, которое не произошло здесь, на Пятигорском ипподроме.

– Не произошло?

– Нет. Можно же делать ставки на то, что событие вообще не состоится?

– В тотализаторе? Нет. У букмекеров – да.

– Да, – как бы про себя произнес Гуров. – Точно, точно… ставка как раз и была сделана в букмекерской конторе «Играй по-королевски». И как раз насчет нашего ипподрома.

– Ну, опять вы про этих, – поморщился Иван Иванович. – От этих чего угодно можно ожидать. Особо доверять не стоит. Ни в чем не разбираются, не соображают, сплошная статистика, информация-профанация. Даже и не знаю, что вам сказать, Лева. А что за событие-то не состоялось на нашем с вами ипподроме? Детали какие-то припомните? На что ставили?

– На то, что второго мая на Пятигорском ипподроме не состоятся бега на приз Файсала Аль Рахмани.

– Послушайте, Лева, стойте, – поднял руку Иван Иванович, – вы постоянно говорите про бега.

– Да. А что?

– Вы, не извольте обижаться, москвич?

– Конечно, не обижусь. Москвич, а какое это имеет…

– Самое прямое. Вы на Московском ипподроме бывали?

– Да, конечно, неоднократно.

– Тогда наверняка припомните, на какой станции метро он располагается.

– Конечно. «Беговая».

– Очень хорошо. А рядом с какой платформой расположен наш Пятигорский ипподром?

– «Скачки», – припомнил Лев Иванович.

– Теперь последний вопрос: разницу понимаете между бегами и скачками?

Гуров неопределенно хмыкнул и помотал головой, внутренне ощущая холодок сыщицкой удачи.

– Здесь, – Иван Иванович обвел рукой милое его сердцу сооружение, – бегов нет, милый Лева. Никаких американок, никаких рысаков и лишней упряжи, никаких задранных выше головы ног. Здесь скачки. И приз, который вы изволили упомянуть, Файсала Аль Рахмани, он же приз Буденного, – трофей скаковых испытаний на трехлетках-арабах, дистанция две тысячи восемьсот метров. И уж, конечно, на поле, где второго мая состоялись скачки, не могли состоятся бега.

– Но как же так, ведь ставку кто-то сделал и деньги получил, и немалые.

– По этому поводу не ко мне, – пожал плечами Иван Иванович, – вопрос надо задать этим, которые приняли ставку на событие, которое заведомо не могло состояться.

По окончании скакового дня они расстались друзьями. Окинув последний раз в самом деле лермонтовский пейзаж, сыщик отправился в аэропорт, увозя в портмоне на три тысячи рублей больше, чем было.

Глава 10. Честь шахматной короны

В Москве в кабинете Гурова уже поджидал Крячко, недовольный и потому язвительный.

– А вы, господин полковник, оказывается, по совместительству председатель Клуба веселых и находчивых? – с ходу начал он острить.

– Этот комплимент ты отвесил себе, ты заметил? – парировал Гуров, выгружая минералку и сулугуни.

– Оставь свою риторику, – потребовал Крячко, свирепо пережевывая сыр. – Прежде чем отправлять меня, взрослого и местами почтенного человека, в Нижний, надо было предупреждать, куда я попаду!

– Как это – куда? Старинный русский город на пересечении Волги и Оки, оживленный центр торговли…

– Да прекращай уже. Улица Семашко, шахматный клуб.

– Ну и что с того?

– Это был ДЕТСКИЙ турнир, Лева! Детский, понимаешь?

Когда Станислав подспустил пар, доел сыр и выпил «ессентуков», прояснились причины его негодования. Летя на «Ласточке» в Нижний, он лелеял надежду посетить пару-тройку уютных заведений, пообщаться в неформальной обстановке со взрослыми шахматистами, наставниками, тренерами и прочими вменяемыми людьми. Он надеялся, что