верный конь, копытом

топчущий змею…

Конь и труп дракона

рядом на песке.

В обмороке конный,

дева в столбняке.

…То в избытке счастья

слезы в три ручья,

то душа во власти

сна и забытья.

…Но сердца их бьются,

то она, то он

силятся очнуться

и впадают в сон.

Сомкнутые веки…

Выси… Облака…

Воды… Броды… Реки…

Годы и века…

И все закончилось длинным, затухающим аккордом. Люди, чуть присев, вразнобой, ожесточенно принялись хлопать себя ладонями над коленками — именно так у крестьян испокон веков и принято аплодировать, в отличие от города, где все же хлопают в ладоши. Староста, конечно, остался неподвижен — ему, надо полагать, неуместно… А человек за его правым плечом…

Самые обыкновенные жители провинциальной глуши: землепашцы с клочками соломы в волосах, рыбаки в высоких кожаных сапогах, чабаны в войлочных плащах, охотники. Все здесь самое обычное, заурядное даже…

Кроме названия. Деревня именовалась Туарсон…

Ортаг и Кайя затянули новую, уже знакомую Сварогу, в отличие от первой, балладу — о неудачливом мельнике. Баллада была веселая, и зрители в нужных местах хохотали от души.

Сварог обводил взглядом толпу. За все время пребывания в деревне он не почуял магии, ни капельки: впрочем, и раньше было ясно — здесь что-то другое… Еще в первые минуты, вот ведь что, у него слово бы споткнулся взгляд — когда он увидел того самого, за правым плечом старосты. Никогда прежде со Сварогом не случалось — но взгляд как-то так споткнулся…

Самый обычный человек: лет сорока, в костюме охотника, черноволосый, усатый, ничего в нем нет неприятного. К сожалению, стоит слишком далеко, чтобы Сварог мог его прощупать. Вот только о него как-то странно запнулся взгляд — а еще, когда крестьяне взялись хлопать на свой манер, в первый миг руки черноволосого машинально дернулись так, словно он привык аплодировать исключительно по-городскому. Потом опомнился, как все, присел и принялся хлопать себя над коленками, но этот миг был…

Потом Маритана жонглировала булавами, шарами, зажженными факелами — и получалось это у нее достаточно ловко. Потом дядюшка Патек в мертвой тишине медленно глотал меч — натурально, без всякого обмана, предварительно показав ближайшим и попросив удостоверить, что здесь нет никакого мошенничества. Сварог такое видел впервые в жизни, даже на него произвело впечатление, что уж говорить о крестьянах.

И наконец Патек провозгласил:

— А теперь, почтенные — Ученая Собака! Особыми талантами она не блещет, писать и читать, к примеру, не умеет вовсе — зато считает не хуже губернского счетовода. Чтобы вы убедились в отсутствии всякого жульничества, наших вещичек мы собаке предъявлять не будем. Соблаговолите, кто желает, выложить что-нибудь свое — и собака его вмиг сочтет.

Сварог, вымахнув из фургона, подбежал к Патеку и уселся рядом. Пауза тянулась недолго — рослый парень с живым, лукавым лицом первого затейника, хохоча, вмиг сорвал шапки с нескольких приятелей, подошел к Сварогу, положил перед ним две и спросил весело:

— Ну-ка, сколько я кладу?

— Гав! Гав! — ответил Сварог.

— Ух ты! А теперь?

— Гав! Гав! Гав! Гав!

Выступать в роли ученой собаки оказалось скучнейшим делом: парень то убирал шапки, то добавлял, то присоединял к ним всякую мелочь из карманов — трубку, кисет, складной нож, моток бечевки. Оставалось лишь прогавкать соответствующее количество раз.

Правда, параллельно, оказавшись наконец рядом, Сварог старательно изучал Черноволосого. Результат оказался загадочным: ни капли магии, ничего подобного, но явственно ощущается исходящая от человека некая непонятность. Так совсем недавно было со старухой Грельфи: она упорно чувствовала некую непонятность, но не могла объяснить, в чем та заключается. Теперь, когда и с ним такое случилось впервые в жизни, Сварог ее отлично понимал…

Наконец, когда прискучило, парень вернулся в толпу и стал раздавать шапки приятелям. Вперед вышел охотник с широким добродушным лицом записного балагура и громко возвестил:

— Вот нутром чую, что тут плутовство, а доказать не могу!

Патек моментально откликнулся:

— А вы сами проверьте. Мы, все четверо, чтобы было уж совершенно по-честному, вообще с глаз долой уйдем…

— А давайте! — азартно воскликнул охотник. — Чтоб по-честному!

Вся четверка скрылась в фургоне. Охотник подошел к Сварогу, громко приговаривая:

— А чтоб совсем по-честному, мы вот так сделаем…

Со сноровкой привыкшего обращаться с собаками человека он взял Сварога за обвязанный вокруг шеи платок и развернул мордой к толпе, спиной к фургону, а для пущей надежности еще и встал так, чтобы полностью заслонить спиной фургон от Сварога. Пошарив по карманам, извлек горстку монет, парочку свинцовых пуль, круглую коробочку из рога, судя по запаху, табакерку. Приговаривая: — Вот теперь мы тебя и испытаем, господин счетовод… Ну-ка, сколько у меня на ладони всего?

Он убавлял, прибавлял — а Сварог старательно лаял. Лицо охотника становилось все более удивленным, и вскоре он, распихав все обратно по карманам, сдвинув каталану на нос, ожесточенно чеша в затылке, возгласил:

— Народ, а ведь все без обмана! Сам считает! А магии тут ни на кончик ногтя. Сами знаете, что мне от бабки досталось — ничего такого не знаю и не умею, просто-напросто магию чую моментально, будто какой сильный запах… Ни капли! По-честному! Умеет псина считать…

Сварогу зааплодировали — нужно признать, гораздо жиже, нежели остальным фиглярам. Вообще, сильнее всех хлопали при исполнении баллад, особенно про рыцаря, деву и дракона. Сварог хотел было раскланяться, но вовремя спохватился: не стоило показывать себя слишком умной собакой…

Он поймал на себе внимательный взгляд Черноволосого — нет, ни какого бы то ни было воздействия с его стороны, ни попытки магически прощупать. Просто слишком уж внимательный, слишком уж цепкий взгляд. Интересный человек, нужно его хорошенько запомнить, при случае, в более удобных обстоятельствах, быть может, и следует пообщаться…

Черноволосый не отводил взгляда — и Сварог, отвернувшись от него, принялся демонстративно чесать лапой за ухом, изображая натуральнейшую собаку.

…По деревне он бродил невозбранно, никто на него не кричал и не гнал — поглядывали, с ухмылочкой крутили головами, и только. Сидевшая у колодца кучка охотников — среди них был и тот, балагур — приветствовала его веселыми возгласами. Один как раз рассказывал, что считающая собака — это, в принципе, не так уж и удивительно, вот сам он видел одного гончака, так тот был даже почище, читать умел… ну, не так чтобы книги, но вот вывески читал, сразу определял, где корчма, где управа, где гербовые доски королевских лесничих с запрещающими охоту надписями. Судя по реакции слушателей, оратор давно числился среди записных вралей…