Кстати о роскоши, вот хорошая новость для любителей цветов! У господина аббата Берлеза на днях должна расцвести самая большая из всех существующих камелий[395], именуемая нью-йоркской: диаметр ее цветка равняется 6 дюймам. Вот еще одно чудовищное злоупотребление!.. Диаметр 6 дюймов! Что за размер для камелии!.. И что за несправедливость: цветы у нас так огромны, а великие люди так малы! Это приводит нам на память определение, которое один из наших друзей дал на днях человеку незаменимому, человеку популярному, человеку на все руки: он назвал его Мирабо-мушка[396].

13 апреля 1839 г.

Льстят только власть имущим. — К чему льстить конституционному королю?

— Сегодня настоящие короли — это журналисты

Ну вот! В обществе уже поговаривают, что маршал Сульт не выиграл сражение при Тулузе, а проиграл его![397]В считанные дни он превратился из славного храброго маршала в старого льстивого царедворца. Последнее определение заслуживает комментария. Вы именуете маршала Сульта льстивым царедворцем; и кому же, позвольте узнать, он льстит? — Разумеется, королю. — Если королю, то не иначе как прусскому… Ведь наших королей, как вы прекрасно знаете, льстивые царедворцы не окружают, и это вполне понятно: ведь мы живем в государстве конституционном; льстить значит просить, а какой безумец станет просить о чем-то монарха, который ничего не способен ему дать? Увы, люди и к Господу обращают свои мольбы только потому, что почитают его всемогущим.

Люди льстят тем, кого боятся раздражить и прогневить, тем, от кого ждут покровительства и милостей, тем, кто силен и капризен, а конституционные монархи, как всем известно, никогда не бывают сильны и не имеют возможности капризничать. Кто же станет льстить бедным королям, от которых никто ничего не ждет и которых никто никогда не боится?

Министрам льстят просители.

Префектам льстят члены Генерального совета[398].

Членам Генерального совета иногда льстят префекты.

Сборщикам налогов льстят припозднившиеся с уплатой налогоплательщики.

Лесным сторожам льстят браконьеры.

Банкирам льстят биржевые маклеры.

Адвокатам льстят преступники.

Врачам льстят аптекари.

Бакалейщикам льстят маркизы-республиканцы.

Разбогатевшим выскочкам льстят приживалы.

Ростовщикам льстят юноши из хороших семей.

Юношам из хороших семей льстят профессиональные игроки.

Книгопродавцам льстят начинающие авторы.

Знаменитым авторам льстят книгопродавцы.

Прославленным актерам льстят малоизвестные писатели.

Хорошим писателям льстят плохие актеры.

Клакёрам льстят авторы и актеры.

Избирателям льстят депутаты.

Депутатам льстят министры.

Итак, круг замкнулся; каждый из сильных мира сего получил своего льстеца. Мы перебрали весь льстивый люд, но не обнаружили среди этих угодников ни одного, у которого нашлось бы доброе словечко для короля. Кто же эти люди, льстящие королю? Поэты? — Спросите у автора «Детей Эдуарда»[399], почитает ли он эту драму комплиментом июльской власти. Художники? — Взгляните на официальные портреты и скажите, может ли король быть доволен своим изображением. Ораторы? — Послушайте велеречивые выступления депутатов, которые все с большей или меньшей искусностью внушают королю одну и ту же мысль: «Спрячьтесь скорее, вы на виду». Мы настаиваем, что во Франции льстецы имеются у всякого, за исключением короля, если, конечно, не считать льстецами тех, кто покушается на его жизнь и тем самым приравнивает его к Генриху IV[400].

Положа руку на сердце, какой смысл льстить нашему королю? Льстят только власть имущим, а что общего у конституционного короля с властью? Он, говорите вы, имеет право объявлять войну; допустим; но воевать без денег невозможно, а поскольку деньги выделяете ему вы, он должен спрашивать у вас позволения захотеть объявить войну.