Как обнадеживающе! Если Гай был готов изуродовать собственное тело, боюсь подумать, что он сделает с моим.

– Отпусти детей, – говорю я дрожащим от безысходности голосом. – Если я для тебя настолько более ценна, освободи их. Они тебе больше не нужны.

– Почему ты так или иначе всегда заботишься о посторонних тебе людях?

– Это называется человеческой порядочностью. Вероятно, ты слишком зажился, чтобы помнить, что это такое.

– Как ты правильно заметила, ты – моя пленница. Тебе не положено выдвигать требования. Я же, с другой стороны, хотел бы у тебя кое-что выяснить.

Очевидно, что моя записная книжка была не единственным, что он искал.

– Где Волшебник?

Этого я не ожидала. Он ведь Волшебник.

– Ты о ком?

– О женщине. О той, ради которой ты пришла сюда. Я видел в твоих воспоминаниях ее подземный кокон. Только волшебник может погрузить себя в подобную спячку. Где она?

Эстер! Каждый раз, когда я видела женщину в коконе, это была Эстер? Теперь понятно. Если Гай ищет способ одновременно продлить себе жизнь и заполучить больше сил, еще одна волшебница будет превосходным источником. Должно быть, она почувствовала опасность и затаилась.

Наступает моя очередь смеяться:

– Это были не воспоминания. Просто сон. Я понятия не имею, где она.

Его лицо превращается в гримасу злобы, он хватает первое, что попадается под руку, – в данном случае это оказывается миска, – и швыряет ее в мою клетку. Я отшатываюсь, хотя решетка защищает меня.

– Тогда где книги?

Я наблюдаю, как он бесится, и думаю, как долго он пытался это выяснить. С того самого дня, когда я впервые упомянула о рукописях, которые обнаружила на Востоке? Некоторые из них находятся у Бронна, и значит, Гай ни за что не заставит меня открыть их местоположение.

– Зачем они тебе? Что ты надеешься узнать?

Еще только задавая вопрос, я предполагаю ответ. Мой дар. Для него всегда было важно, чтобы я овладела им. Это что, настолько редкий талант, что он хочет сделать его своим? Или в его одержимости восстановлением жизни имеются и какие-то более темные причины?

Гай пытается совладать с собой, от напряжения у него трясутся губы.

– Ты скажешь мне, где они.

Моя решимость не уступает его:

– Нет, не скажу.

Он прищуривается:

– Он ведь умрет. – Мой испуг смешит его. – Тот принц, которого ты оставила? Кровавая луна вот-вот наступит, осталось всего несколько циклов, а с ней подоспеет и его смерть. Я видел это. Сама ты его уже не сможешь спасти, но, если расскажешь то, что я хочу знать, я позабочусь о том, чтобы он выжил.

О Торин! Это все моя вина. Я подвела его. Но я не отдам его жизнь в руки убийцы. Хватит с меня веры не в тех людей. Теперь я верю одному Бронну. Если кто и сможет спасти Торина, то только он.

– Думаешь, я поверю твоему очередному вранью? Я не скажу тебе ничего.

Гай пристально на меня смотрит, и на его лице появляется зловещая улыбка. У него в запасе другой план.

– Тогда я узнаю твои секреты по-плохому, ты не против?

Он отнимает у меня первый палец через три дня. До этого он заставляет меня наблюдать за своими экспериментами, показывает, как забирает цвет у самых ярких цветов и, что еще хуже, вырывает песню из птичьего горлышка. У него есть змеи, которых он унижает, выцеживая яд. Всякий раз обмен энергией наполняет его жизнью, тогда как его жертвы чахнут. Мне еще предстоит увидеть, как он колдует над детьми, и сейчас я думаю только об этом.

Пытаюсь воспользоваться собственным волшебством, чтобы сбежать, призываю его, однако ничего не происходит. Я даже не чувствую его в себе.

– Пока ты боишься того, кем являешься, больше не надейся к нему прибегнуть, – свысока поучает Гай, когда обнаруживает меня без сил на полу после одной из подобных попыток. – К счастью, у меня таких ограничений нет.

Удаление пальца причиняет больше боли, чем я могла себе вообразить, – это такая агония, что к ней невозможно подготовиться, – однако я продолжаю молчать о том, где находятся книги. Меня держат его подручные, так что ему не приходится до меня дотрагиваться. Гай явно боится снова восстановить между нами связь. Хотя он мог бы узнать о книгах через мои воспоминания, у него, видимо, еще немало секретов, которыми он не намерен делиться. Сквозь слезы я наблюдаю, как он забирает часть меня и кладет в котел, а потом часами читает заклинания. Когда же он, наконец, выпивает получившееся варево, эффект моментален. Я вижу рябь у него под кожей – волшебство червячками расползается по венам.

Глядя, как он поглощает то, что некогда принадлежало мне, я ненавижу его сильнее прежнего. Это не просто мой палец, это мое волшебство. Гай не имеет на него прав. И то, что он его присвоил, – серьезнейшее из преступлений.

Однако вкус ему явно понравился, потому что за последующие несколько дней он удаляет еще два пальца на руках и четыре на ногах, решая поместить их в банки и поберечь на будущее.

– На случай, если ты помрешь от инфекции, – заявляет он, оборачивая мои обрубки тряпками, чтобы остановить кровотечение, и стараясь, чтобы ткань не давала мне к нему прикоснуться. – Хочу сберечь часть твоей энергии.

Я думаю, что хуже уже быть не может, но ошибаюсь.

Как-то утром Гай приходит меня проведать. Дальняя сторона пещеры открывается наружу, и я могу определить время по теням, падающим на пол. Считать проходящие дни и знать, что с каждым днем уходят надежды моих друзей меня найти, уже само по себе является пыткой. Нет, я их не жду – Гай слишком хитер для этого, – однако я отчаянно хватаюсь за малейшую искру надежды.

У него уже вошло в привычку садиться рядом со мной, будто я его домашняя зверушка. Протягивает свою когтистую руку.

– Я знаю, что ты гадала, как я это сделал. Ты слишком любопытная, чтобы не заинтересоваться.

Я чувствую, что съеживаюсь.

– Я рассказывал тебе о жертвах, Марианна. В этом предмете, признаемся, ты была не на высоте. Задолго до нашей встречи я хотел освоить искусство исцеления. Я говорил тебе, что для того, чтобы лучше понять волшебство, нужно проводить эксперименты. Моя рука подходила для этого лучше всего. Смогу я переломать себе кости и восстановить их?

Он помахивает своей клешней и смеется.

– Понятно, что я не справился, как и ты с твоими крысами. Но я считаю, что пора возобновить наши занятия, что скажешь?

Ко мне снова подходят два Капюшона, точно так же, как когда он украл мои пальцы на руке и ноге. На сей раз я не кричу. Я не визжу, не умоляю, не делаю ничего из того, что делала, когда он резал меня впервые. Я слишком опустошена, чтобы сопротивляться.

– Интересно, – говорит Гай, – получилось бы у тебя лечить крыс одним прикосновением, если бы у тебя было достаточно мотивации? Думаю, я могу тебе с этим помочь.