— А адрес?

— Мне придется проводить вас туда. Простите, но иначе она вас не впустит. Даже не ответит на звонок.

Линли поднялся. Моллисон и Хейверс тоже встали. Линли сказал:

—Ваша ссора с Флемингом. Из-за которой вы звонили ему в среду вечером. Она, видимо, не имела отношения к пакистанцу, игравшему за Мидлсекс?

— Она была связана с Габби, — ответил Моллисон. — Тогда, после игры, мы выпили в баре на стадионе. Я уже знал — слухи пошли, — что Флеминг собирается развестись и жениться на Габби. Я и сам мог тогда на ней жениться, но не захотел, а теперь, когда другой… меня заело.

— Собака на сене, — вставила Хейверс.

— Именно. Ну я и намекнул, что тоже был близко знаком с Габриэллой, и не я один. Флеминг и вида не подал, что понял, ушел из бара раньше меня, но остался на стадионе. Подкараулил на стоянке и неожиданно набросился. Не знаю, ее ли честь он защищал или просто срывал на мне злость, но если бы не сторож, сегодня вы расследовали бы мое убийство. Поэтому Кен и поехал в Спрингбурн выяснять с ней отношения.

— Вы знали, что он туда едет.

— Знал.

— Что там произошло?

— Габби сама вам расскажет, — ответил Моллисон.

Моллисон привел их на Шеперд-стрит, дом оказался в двух шагах от того места, где они поставили «бентли». Там, напротив цветочного магазина, витрины которого были заполнены ирисами, розами, нарциссами и гвоздиками, он нажал на кнопку звонка в квартиру, отмеченную только номером 4, без каких-либо других опознавательных знаков. Моллисон немного подождал и дал еще два звонка.

Через мгновение домофон ожил и Моллисон сказал:

— Это Гай.

Загудел замок, и Моллисон открыл дверь, говоря Хейверс и Линли:

— Не наседайте на нее. Вы увидите, что в этом нет необходимости.

Он провел их по коридору и вверх по короткой лестнице — в мезонин. Там Моллисон толкнул чуть приоткрытую дверь и позвал:

— Габби?

— Я здесь, — послышался ответ. — Жан-Поль вымещает на мне свою агрессивность. О-ох! Поосторожней! Я не резиновая.

«Здесь» оказалось гостиной сбоку от входной двери. Мягкая мебель была сдвинута к стене, чтобы освободить место для массажного стола. На нем на животе, частично прикрыв наготу простыней, лежала смуглая от легкого загара женщина. Она была миниатюрной, но с соблазнительными формами. Голова ее была повернута к обращенному во двор окну.

— Ты не предупредил меня звонком, — проговорила она сонным голосом под руками Жан-Поля, с головы, увенчанной чалмой, до ног облаченного в белое и трудившегося над правым бедром Габриэллы. — М-м-м. Это чудесно, — прошептала она.

— Я не мог.

— Правда? И почему же? Тебя снова терзала эта ведьма Эллисон?

Моллисон вспыхнул.

— Я тут кое-кого привел, — сказал он. — Тебе нужно с ними поговорить, Габби. Извини.

Голова с гривой волос цвета спелой пшеницы медленно повернулась. Взгляд голубых глаз, окаймленных густыми темными ресницами, переместился с Моллисона на Хейверс и Линли и задержался на последнем.

— И кто же эти «кое-кто», которых ты привел? — спросила она.

— Они нашли машину Кена, Габби, — сказал Мол-лисон. — Искали тебя и уже прочесали Мейфер. Для нас обоих будет лучше…

— Ты хочешь сказать, будет лучше для тебя. — Габриэлла Пэттен не отрывала глаз от Линли. Она подняла ногу и покрутила ступней. Возможно, расценив это как указание, Жан-Поль схватил ее ногу и принялся массировать — начав от пальцев и продвигаясь к своду стопы. — Прекрасно, — промурлыкала она. — Ты превратил меня в топленое масло, Жан-Поль.

Деловитая ладонь массажиста двинулась вверх по ноге — от лодыжки до бедра.

—Vous avez tort[7], — резко выразил он свое несогласие. — Вот здесь, мадам Пэттен. Это место вдруг напряглось. Как камень. Сильнее, чем раньше, напряглось. Гораздо сильнее. И здесь, и здесь. — Он неодобрительно прищелкнул языком.

Линли почувствовал, как его губы расползаются в улыбке, которую он изо всех сил постарался сдержать. Жан-Поль оказался эффективнее детектора лжи.

Внезапно Габриэлла стряхнула с себя руки массажиста и сказала:

— Думаю, на сегодня хватит.

Она села, свесив ноги со стола. Простыня упала до талии. Жан-Поль поспешно накинул на плечи Габриэлле большое белоснежное полотенце. Она не спеша задрапировалась в него, как в саронг, и пока Жан-Поль складывал массажный стол и двигал на место мягкую мебель, Габриэлла подошла к сервировочному столику, стоявшему в двух шагах от посетителей. На нем в тяжелой стеклянной вазе лежали всевозможные фрукты. Она выбрала апельсин и вонзила в его кожуру наманикюренные ногти. В воздухе разлился характерный аромат. Габриэлла принялась чистить апельсин, вполголоса бросив Моллисону:

— Спасибо, Иуда.

— Не надо, Габби. Ну что я мог сделать? — простонал Моллисон.

— Не знаю. Почему не спросил своего личного адвоката? Уверена, она была бы счастлива тебе помочь.

— Ты не можешь оставаться здесь вечно.

— Я и не собираюсь.

— Им нужно с тобой поговорить. Нужно узнать, что случилось. Им надо докопаться до истины.

— Правда? И когда же ты решил поиграть в осведомителя?

— Просто расскажи им, что произошло, Габби, когда Кен приехал в коттедж. Расскажи им то, что рассказала мне. Это все, что они хотят знать. И тогда они уедут.

— Гай, — требовательно протянула она.

— Все получится, — мягко отозвался он. — Обещаю. Просто скажи правду. Сделаешь?

Если я заговорю, ты останешься?

Мы уже решили этот вопрос. Я не могу. Ты знаешь.

— Я не имею в виду потом. Я имею в виду сейчас. Пока они будут здесь. Ты останешься?

— Эллисон думает, что я поехал в спортивный центр. Я не мог сказать ей, куда… Габби, мне нужно возвращаться.

— Пожалуйста, — проговорила она. — Не заставляй меня снова переживать это в одиночку. Я не буду знать, что сказать.

— Просто скажи правду.

— Помоги мне сказать ее, прошу тебя. — Она взяла его за руку. — Я не задержу тебя, Гай. Обещаю.

Казалось, что Моллисон оторвал от нее взгляд только усилием воли.

— Я могу потратить не больше получаса.

— Спасибо, — вздохнула она. — Я оденусь. — Проскользнув мимо них, она исчезла в спальне и закрыла за собой дверь.

Жан-Поль деликатно удалился. Остальные прошли в гостиную. Барбара села в одно из кресел у окна, выходившего во двор, сбросила на пол сумку и, закинув ногу на ногу, принялась покачивать ногой в грубом ботинке.