Я меньше травочки лесной,

Я меньше паучка,

Но тот, кто встретится со мной,

Узнает про жука…

Динка вдруг открывает полотенце и застенчиво улыбается:

– Вот так она пела…

– Очень хорошо пела, – говорит мама. – И про какого-то жука. Что же это можно узнать про жука?

– Ну, про жука! Вот с такими рогами! – Динка показывает пальцами, какие рога, и вдохновение ее вдруг иссякает. – Мамочка, мне хочется пить и есть!

– Ну, пойдемте умываться! – весело и облегченно говорит Марина. – Сейчас будем пить и есть!

– Ну что? – спрашивает ее за дверью Катя.

– Кажется, ты была права… Материнские нервы! – смеясь, отвечает Марина.

– Ну, слава богу! Мне иногда кажется, что я лучше знаю ее, чем ты, – довольно улыбается Катя.

– Ни ты, ни я! – вдруг фыркает Марина и, потянув сестру за руку, тащит ее в свою комнату. – Динка так смешно пела… – хохоча, рассказывает она. – Про маленькую тетеньку, которая знает что-то про жука…

– Про какого жука? – удивляется Катя. Но Марина ничего не может сказать от смеха и только машет на нее руками:

– Тише! Молчи… молчи…

После завтрака приезжает Костя. Поговорив о чем-то с Катей и Мариной, он начинает дурачиться с детьми. Костя очень веселый сегодня, и дети с удовольствием возятся с ним. Даже Алина, смеясь, завязывает ему на голове бантик из своей ленточки.

– Нет, вы погодите со мной шутить! – говорит вдруг Костя. – Я вам сейчас такое скажу, что вы все подымете рев!

– Не подымем! – бойко кричит Динка.

– Ладно. Посмотрим. А ну-ка, сядьте рядом со мной!

Костя торжественно усаживается на крылечке, вытянув вперед длинные ноги. Дети охотно примащиваются рядом.

– Вы знаете, что я теперь жених? – важно говорит Костя.

– Знаем! – улыбаются Мышка и Алина.

– Давно знаем! – кричит Динка.

– Хорошо. Объясняться со мной и гнать меня не будете?

– Не будем, – застенчиво прячась за Алину, говорит Мышка.

– Мы ни с какими женихами больше связываться не будем! – машет рукой Динка.

– Понятно. Так вот, если я жених, то вы должны меня слушаться! – продолжает Костя.

– Так ты же не наш жених! – возражает Динка.

– Нет, я не ваш. Я Катин. Но Катя вам тетя – значит, я – ваш дядя! Что?

– Дядя! Дядя! – хохочут девочки. – Вот так дядя!

– Да-да! Костя теперь ваш дядя! – весело подтверждает Марина, садясь рядом с детьми.

– Ну вот! А дядя – это не тетя. И я за вас возьмусь самым строжайшим образом. Первым долгом я привяжу за ногу Динку вон к тому клену, чтобы она не бегала где попало! – угрожающим тоном говорит Костя.

– А я не бегаю! – быстро возражает Динка.

– Как это – не бегаешь? А кто вчера распевал романсы на чужой даче? Я рассказываю Крачковским, что ты потерялась, а Гога говорит, что слышал твой голос на соседней даче!

– Гога врушка! Гога врушка! – в смятении кричит Динка.

– Дина! Дина! – останавливает ее мать.

– Он врушка, врушка! – в беспокойстве и гневе топает ногой Динка.

– Подожди, подожди! Ведь он не сказал, что видел тебя, он только слышал, как какая-то девочка пела, и, по его мнению, это был твой голос, – поясняет Костя.

– Ну, «по его мнению, по его мнению»! – передразнивает Динка. – Он еще даже не знал ни одного берцового ребра, когда Мышка его спросила!

– Ну, вот берцового ребра не знал, а твой голос узнал! – поддразнивает девочку Костя.

– А чья это была дача? – быстро спрашивает Марина. Волнение Динки снова пробуждает в ней успокоенный утром голос материнской тревоги.

– Да это соседняя с Крачковскими, очень богатая дача, – поясняет Костя.

«Богатая дача? Динка тоже говорила про богатые дачи», – быстро сопоставляет Марина и тихо спрашивает Костю:

– Эта дача… по дороге туда… к гигантским шагам?

– А где эти гигантские шаги? – удивляется Костя.

Динка испытующе и выжидательно смотрит на лица взрослых.

– Да нет, мамочка! Гигантские шаги – это в одной стороне, а дача Крачковских – в другой стороне! – говорит Алина. Динка победоносно и лукаво улыбается.

– Я потерялась на гигантских шагах, а совсем не около Крачковских, – спокойно говорит она.

Марина тоже успокаивается.

«Действительно, глупости. Как могла она очутиться на какой-то богатой купеческой даче, да еще распевать там песни?» – думает она, объясняя волнение Динки протестом против напрасного подозрения Гоги.

Так, лавируя между большими кораблями, маленькая утлая лодчонка Динки выплывает на поверхность, а всколыхнувшийся было голос материнской тревоги снова затихает.

В воскресенье время проходит быстро. На террасе не смолкают веселые голоса и громкий смех Кости. К обеду неожиданно появляется Малайка с Марьяшкой на руках.

– Мы приехали, а он кричит, ложком бьет в калитка… Стал гонять, он плачет… – недоумевающе подняв брови, рассказывает Малайка.

У Марьяшки красное личико и мокрые полоски на щеках; она тоже что-то взволнованно пытается объяснить на своем языке.

– Это наша! Это Марьяшка! – кричит Мышка, подбегая к Малайке. – Она, наверное, никак не могла достучаться!

– Никак не мог! – подтверждает Малайка.

– Так вы прибили бы для нее медную дощечку к калитке, – говорит Костя, – чтобы по всему дому сразу пошел звон! А то ведь действительно ничего не слышно!.. Что, брат, не пускают тебя? А говорят: «Дорога ложка к обеду!» – шутит он, заглядывая в повеселевшие глазки ребенка.

Марьяшка вдруг тянется к нему и, наклонив головку набок, показывает на Малайку:

– Дядя у-у… Незя!..

– Бери, Костя, носи… – торопясь освободиться от нее, весело говорит Малайка.

– Нет, погоди, куда же… Поставь на дорожку, – отмахивается Костя, но Марьяшка упорно тянется к нему.

– Костя, возьми! Она к тебе хочет! Ей ты понравился! – уговаривают Мышка и Динка.

– Понравился-то понравился, – смеется Костя, – но я совершенно не умею обращаться с детьми. Ну, так и быть!

Он осторожно берет Марьяшку на руки и подкидывает ее вверх. Марьяшка заразительно хохочет.

За обедом Алина объявляет, что в четыре часа начнется литературный вечер и каждый должен что-нибудь приготовить.

– Я всю жизнь на всех вечерах говорю одно и то же стихотворение. Вот я его вам и скажу! – обещает Костя.