litbaza книги онлайнКлассикаГабриэла, корица и гвоздика - Жоржи Амаду

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 131
Перейти на страницу:

Но поразительно было то, что эта вечность, не уступавшая самой вечности, это бессмертие, больше чем бессмертие всех богов вместе взятых, достигли новых высот в памфлетной прозе, когда девушка дала отставку Жозуэ и завела скандальное знакомство с Ромуло.

Жозуэ выплакался на широкой груди всепонимающего Насиба. Друзья Жозуэ из «Папелариа Модело», а также из литературного общества проявили к нему сочувствие и некоторое любопытство. Но в своих переживаниях Жозуэ почему-то стремился опереться на анархическое плечо испанца-сапожника Фелипе. Испанец был единственным философом в городе, у которого был определенный взгляд на общество, на жизнь, на женщин и священников. И взгляд исключительно отрицательный. Жозуэ начитался брошюр в красных обложках, забросил поэзию и вступил на стезю прозы.

Это была слащавая и претенциозная проза: Жозуэ примкнул к анархизму душою и телом, он возненавидел существующее общество, начал восхвалять спасительные бомбы и динамит и призывать к мести всему и всем. Доктор хвалил его возвышенный стиль. Но на самом деле мрачное вдохновение Жозуэ было направлено против Малвины. Он заявил, что навсегда разочаровался в женщинах, и особенно в прекрасных дочерях фазендейро, которые были завидными невестами. «Просто маленькие потаскушки…» — бросал он им вслед, когда они проходили мимо, такие юные и невинные в форме монастырской школы или такие соблазнительные в элегантных платьях. Но любовь к Малвине, — ах! — эта любовь оставалась вечной даже в его экзальтированной прозе; она никогда не умрет в груди Жозуэ, и он лишь потому не погиб от отчаяния, что решил при помощи пера изменить и общество, и сердца женщин.

Ненависть к девушкам из общества, внушенная туманными идеями брошюр, логически приблизила его к женщинам из народа. Когда он впервые повернулся к окну одинокой Глории — этот замечательный революционный жест, единственный боевой акт в молниеносной политической карьере Жозуэ, был, впрочем, задуман и осуществлен еще до того, как он примкнул к анархистам, — то это было сделано, чтобы показать Малвине, в какую бездну отчаяния его ввергла ее дерзкая беседа с инженером. Но поступок Жозуэ не произвел никакого впечатления на Малвину, она была настолько заворожена словами Ромуло, что даже не посмотрела в его сторону… Однако в обществе об этом заговорили. Вызывающее и неприличное поведение Жозуэ не оказалось в центре городских сплетен только благодаря таким событиям, как флирт Малвины и Ромуло, уничтожение тиража «Диарио де Ильеус» и избиение чиновника префектуры.

Фелипе поздравил Жозуэ со смелым поступком. Так началась их дружба. Жозуэ стал приносить брошюры в свою комнату, помещавшуюся над кинотеатром «Витория». Он презирал Малвину и все же сохранил к ней вечную и бессмертную любовь, хотя девушка вела себя недостойно. Он превозносил Глорию, жертву предрассудков. Честь этой женщины оказалась запятнанной, ведь она наверняка подверглась насилию, в результате чего ее изгнали из общества. Она святая. Свое негодование он изливал, — конечно, не называя имен, — в пылкой прозе, которой были полны его тетради. Итак как Жозуэ был совершенно искренен, ибо он действительно страдал, он считал, что своими статьями вызовет в Ильеусе невиданные скандалы. Ему хотелось кричать на улицах о своем сочувствии к Глории, о желании, которое в нем она будила (любил же он все еще Малвину), об уважении, которого она заслуживала. Он хотел беседовать с ней в те часы, когда она сидела у окна, гулять с ней под руку по улице, поселить ее в своей скромной комнатке, где он писал и отдыхал. Жить вместе с ней жизнью отверженных, которые порвали с обществом и которых изгнала семья. А потом бросить в лицо Малвине ужасное обвинение, воскликнув: «Видишь, до чего ты меня довела? Ты во всем виновата!»

Все это он говорил Насибу, когда бывал у него в баре. Араб таращил глаза, он наивно верил рассказам Жозуэ. А разве он сам не думал послать все к черту и жениться на Габриэле? Поэтому Насиб не стал давать Жозуэ никаких советов, но и не стал отговаривать его, а только предупредил:

— Это будет настоящая революция.

Жозуэ только того и добивался. Глория, однако, с улыбкой отошла от окна, когда он во второй раз приблизился к нему. Она послала ему со служанкой записку, написанную ужасным почерком и испещренную ошибками. Записка была надушена, и в конце ее говорилось: «Простите за кляксы». Клякс действительно было много, и они делали чтение затруднительным.

К ее окну он больше не должен подходить, кончится тем, что полковник узнает, а это опасно. Тем более теперь, когда он может приехать со дня на день. Сразу же после отъезда старика Глория даст Жозуэ знать, когда они смогут встретиться.

Для Жозуэ это было новым ударом. Отныне он с одинаковым презрением стал относиться к девушкам из общества и к женщинам из народа. Счастье, что Глория не читала «Диарио де Ильеус». Там он резко осудил осторожность Глории. «Я плюю на женщин богатых и бедных, патрицианок и плебеек, добродетельных и легкомысленных. Ими движет только эгоизм и низменные интересы».

В течение некоторого времени, пока он следил за флиртом Малвины, страдал, писал, бранился, играл романтическую роль отвергнутого любовника, он даже не взглянул на одинокое окно. Теперь Жозуэ обхаживал Габриэлу, писал ей стихи, временно вернувшись к рифмованной поэзии, даже предложил ей комнатку, где мало было удобств и комфорта, но зато в избытке любви и искусства. Габриэла улыбалась, ей нравилось слушать Жозуэ.

Но в тот вечер, когда Мелк наказал Малвину, Жозуэ увидел печальное лицо Глории, она грустила, потому что избили Малвину, потому что Малвина покинула Жозуэ и потому что она сама снова осталась в одиночестве. Он написал ей записку и передал ее, пройдя под окном Глории.

Через несколько дней, в час, когда площадь окутала ночная тишина и полуночники разбрелись по домам, он вошел в полуоткрытую тяжелую дверь. Ее губы впились в его рот, руки Глории обняли худые плечи Жозуэ и увлекли его в комнату. Он забыл Малвину, свою вечную, свою бессмертную любовь.

А когда взошла заря и с нею настал час расставания, — пока первые торговки еще не отправились на рыбный рынок, — когда она протянула ему жадные губы для последних поцелуев этой огненно-сладкой ночи, он рассказал ей о своих планах: он выйдет под руку с нею на улицу, бросив обществу вызов, они поселятся вдвоем в его комнатке над кинотеатром «Витория», да, их ожидает крайняя бедность, но зачем им миллионы, когда есть любовь… Такого дома, такой роскоши, служанок, духов и драгоценностей он предложить ей не может, он не фазендейро. Он скромный преподаватель, получающий грошовое жалованье. Но любовь…

Глория прервала его романтические мечты:

— Нет, друг мой. Мне это не подходит.

Она хотела и того и другого: и любви и комфорта, и Жозуэ и Кориолано. Она по опыту знала, что такое нищета, она изведала горький вкус бедности, так же как и непостоянство мужчин. Глория ничего не имела против Жозуэ, но полковник Кориолано не должен был и подозревать об их связи, она может быть только тайной. Пусть он приходит поздно ночью и уходит на рассвете. Пусть делает вид, что не замечает ее окна, и не здоровается с ней. Это даже лучше, это сделает их связь греховной и таинственной.

1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 131
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?