– Все, – тусклым голосом отметил Громыко, – звездец пацанам...

Яна всхлипнула и отвернулась. Митя прижался к графу, но продолжил смотреть, судорожно вспоминая какую-нибудь дурацкую цитату из Цинь Линя про путь воина и хладнокровие.

Побросав бесполезные в бою с ноктопусами накоротке автоматы, трояндичи обнажили клинки, но даже с такого расстояния было понятно, что кривые вороненые мечи ноктопусов минимум втрое длиннее самого большого тесака, что сжимал в руке Субудай.

Окружив ребят, гвардейцы дружно взмахнули своим оружием. Илья зажмурился.

И...

Звонкое та-та-та-та-та! разорвало тишину над лесом и луговиной!

– Пулемет! – рявкнул граф первым, и его глаза вспыхнули торжествующим зеленым огнем.

Ноктопусы черными скарабеями полетели в разные стороны, теряя клинки. Сыскари завертели в недоумении головами, выискивая загадочного спасителя трояндичей, но он уже опускался вниз, разрывая низкую мглу облаков.

Гигантская туша дирижабля «Серебряный орел» повисла над краем леса. На полусфере пулеметной башенки, притулившейся под днищем грузовой гондолы, плясал зловещий оранжевый огонек. Вокруг барахтающихся в грязи ноктопусов возникали и гасли фонтанчики разрывов. Побросав убитых, уцелевшие семеро гвардейцев устремились прочь, петляя по луговине, как зайцы.

– Ура! – взвизгнул Митя, – наша победа!

Трояндичи, едва только их грозные противники оказались отброшены, тут же бросились к трем березам. Надо отдать должное их мертвому хозяину – он отлично вышколил своих бойцов, накрепко вбив в ребят, что дело нужно делать во что бы то ни стало...

И тогда из пелены иноизмерений появились те, кто командовал многорукими гвардейцами.

Четверка Пастырей, возникших на поле боя, действовала не менее быстро и слаженно, чем трояндичи. Двое поставили за спинами оставшихся в живых отступающих ноктопусов непреодолимую для разрывных пуль завесу. Остальные ударили по дирижаблю ослепительными, как сварка, огненными зарядами.

«Серебряный орел», взревев реактивными двигателями, начал уклоняться, уходя в сторону и одновременно набирая высоту.

– Эх! Все пропало! – Митя закусил губу, – неужели эти одолеют?!

Громыко матерился, Яна плакала. Илья обнял девушку, бросил взгляд на хищно раздувающего ноздри Торлецкого:

– Все, конец?

Ответ прозвучал, но вовсе не из уст бессмертного графа. С пронзительным визгом над дальним лесом пронеслось несколько неуловимых глазу теней, и там, где только что стояли монументальные в своем могуществе Пастыри и добравшиеся до хозяев ноктопусы, земля вдруг встала на дыбы, взрытая мощными взрывами.

– Ох, и не хрена себе! Это что, тяжелая артиллерия?! – вытаращился Громыко.

И вновь ответ сам обозначил себя – над Ивановой росстанью, над самым перекрестком, повис настолько удивительный летательный аппарат, что Илья только присвистнул, не в силах вымолвить ни слова.

Видимо, это был прямой потомок «Серебряного орла», но как же он отличался от своего прародителя!

Утюгообразный, многогорбый из-за надстроек ракетных комплексов и радарных сфер, снизу отягощенный наростами артиллерийских и пулеметных башен, толстый, словно раскормленный кашалот неимоверно гигантских размеров, дирижабль величественно плыл над раскисшей дорогой.

– «"Красный петух", стратосферный ракетно-артиллерийский комплекс», – прочитал Митя белые старославянские буквы на выпуклом коричневом боку дирижабля и повернул к Торлецкому восторженное лицо: – А такие бывают?

– Видимо, бывают, – улыбнулся граф.

– И видимо, их делают великие юмористы, – фыркнул Громыко и пояснил: – Это надо быть сильно уверенным в себе, чтобы назвать такую махину СРАК «Красный петух». Интересно, а как зовутся те, кто на нем служит? Сраковцы? Петуховцы? Петушники, лом им в дышло?

– Подозреваю, что у нас будет возможность узнать это довольно скоро, – Торлецкий кивнул в сторону снижающегося над усеянной воронками луговиной «Серебряного орла».

На высоте пятнадцати – двадцати метров дирижабль замер, отработал двигателями, развернувшись носом к лесу, и на землю опустилась круглая платформа.

Илья почувствовал, как Яна вздрогнула – на платформе ясно угадывался человек в кресле-каталке, сопровождаемый высокой женщиной в белом.

– О, какие люди! Никак сам господин Рыков, – дурацким голосом прокомментировал Громыко. – Прям как Ленин – живее всех живых! А что за Крупская с ним?

Тем временем женщина скатила коляску на землю и довольно легко, несмотря на грязь, принялась толкать ее по полю.

Трояндичи, окружив три березы, видимо, уже открыли незримую дверь, но отчего-то не спешили покинуть этот мир. «Серебряный орел» втянул в себя платформу и застыл в ожидании. Белая фигурка, толкающая кресло-коляску, медленно двигалась между воронками.

– Не иначе, герой наш калеченый ищет чего-то. – Громыко закурил и принялся оттирать грязь, налипшую на брюки.

– Он ищет марвелы, господа, – проскрипел Торлецкий. – И это вполне разумно – не оставлять врагу то, что может быть ему полезно. Однако почему не уходят наши гости? Чего они ждут?

– Похоже, уже не ждут, – пробормотал Илья, вглядываясь в верхушки трех берез. Голые ветки окутало странное мерцание, а потом вдруг – р-раз! – и над краем леса точно расшторили занавески, на которых были нарисованы серые, набрякшие влагой облака, и за ними отчетливо проглянуло звездное небо.

– Ого! – только и смог сказать выронивший сигарету Громыко.

Огромная вытянутая дыра все росла, как будто кто-то очень сильный внизу тянул ее края в разные стороны. Когда черный треугольник достиг высоты Останкинской башни, «Красный петух», бурой горой висевший поодаль, медленно и величественно проплыл над полем, проскользнул в чужую ночь и пропал.

Следом за ним не спеша двинулся и «Серебряный орел». На прощание с дирижабля выпустили алую ракету, и воздушный корабль канул во тьме.

– Э-э-э, товарищи дорогие! А шефа-то?! – Громыко в недоумении вытянул руку в сторону по-прежнему ползущей по вязкой глине коляски. – Шефа-то забыли! Или бросили?

Но оказалось – и не забыли, и не бросили. Видимо, отыскав все марвелы, Рыков скомандовал: «Все, шабаш!» Его спутница тут же связалась с кем-то по телефону или рации – с такого расстояния было не разобрать.

Бесшумно, точно акула из-за рифа, со стороны Бобылина возник у самой земли узкий и длинный серый сигарообразный аппарат и пронесся над завороженными сыскарями. На борту его ясно читалось два слова: «Черный ворон». Скользнув к двум замершим посреди поля фигуркам, аппарат буквально лег на брюхо, открыв в торце черный зев входа.

Выскочившие оттуда люди в камуфляже помогли женщине вкатить коляску с Рыковым внутрь. Откидной пандус поднялся, воздушное судно взмыло вверх и пропало во тьме рваной дыры, ведущей в иной мир.