Было одно послание от Питера недельной давности. Оно гласило:

Надеюсь, с тобой все в порядке.

Кроме того, имелось еще одно письмо — от Мюллера.

Мадлен открыла его.

Дорогая Мадлен!

Прошу прощения за то, что так долго не писал. Мою поездку в Париж пришлось отменить, и я был очень занят.

Причина, по которой я вхожу с вами в контакт, вероятно, вас не удивит, ведь вы уже поняли, каким образом я связан с вашими кузинами.

Должен признаться, что мне известно о том, что вы стали хранительницей их наследства, хотя обстоятельства, при которых это произошло, не делают мне чести. Впрочем, вы сами пригласили меня в гости! Согласитесь, что я вел себя превосходно, если не считать некоторого любопытства. Вы очень привлекательная женщина.

Как только я осмотрел книгу, то сразу понял, что она подлинная и чрезвычайно ценная. Насколько я понимаю, вы обладаете редким сокровищем.

Мадлен, я немного поразмыслил и после беседы с вашей кузиной Маргарет (о чем Мэри, естественно, ничего не знает) понял, что вы являетесь переводчиком с древней латыни.

Манускрипт одиннадцатого века может вызвать огромный интерес в мире коллекционеров.

Полагаю, что вы обладаете некоторым влиянием на кузин. Манускрипт такого качества не может оставаться в тайниках умирающего особняка, Мадлен. Его необходимо передать в руки экспертов.

Пожалуйста, дайте мне знать, не хотите ли вы заключить со мной соглашение.

Мне не хотелось бы выглядеть навязчивым или даже грубым, но я добавлю, что речь идет о финансовом соглашении.

Карл Мюллер

Мадлен откинулась на спинку стула. Признание Карла ее ошеломило. Все, что ей было о нем известно, промелькнуло у нее в сознании, словно серия ослепительных вспышек. Он ее искал на вечеринке — и Тобиас указал на нее. Он специально приехал в Кан, чтобы найти ее. Мадлен вспомнила телефонный звонок от мужчины с акцентом, на который ответила Джуди в день вечеринки у Тобиаса. Жан никогда не звонил ей на работу, ей следовало сразу же насторожиться. Мадлен ударила ладонью по столу, так что задребезжала клавиатура. Карл может отправляться ко всем чертям. Она не станет ему отвечать — пока.

8 января 1066 года

Сначала в церкви должны были состояться похороны Эдуарда — в здании, которое свидетельствовало о его богатстве и, как ему казалось, прославляло его Бога. Быть может, теперь Бог улыбнется Эдуарду в его загробной жизни, получив столь яркий знак обожания, хотя мне и неизвестно, насколько тщеславен христианский Бог. Эдуарда уже называют святым королем, Исповедником, чья огромная церковь стала его гробницей.

Гарольда короновал Элдред, архиепископ Йоркский, а не Стиганд, архиепископ Кентерберийский. Ведь Стиганд назначен королем Эдуардом, а Элдред — Римом. Таким образом, коронация Гарольда стала настоящей христианской церемонией. Гарольд продемонстрировал уважение римской церкви, более могущественной, чем любой король.

Монахи у алтаря смотрели, как Элдред возлагает тяжелую золотую корону на голову Гарольда, но Одерикуса, священника Гарольда, среди них не было. В соборе воцарилась тишина, все замерли, но криков радости не было, как не было пира.

Одерикус исчез. Даже братья в Кентербери не знают, где его искать. Эдита перестала быть королевой. Перемены произошли так быстро, что застали всех врасплох, поэтому стало трудно завершить даже самое простое дело. Я продолжаю ходить во дворец и работать — ведь мне не сказали, что ее следует прекратить. Однако после смерти мужа мою госпожу никто не видел, и она не присутствовала на коронации брата. Нет сомнений, что ее жизнь все еще в опасности, хотя Гарольд и не выполнил клятву, данную Вильгельму. Они не договаривались, что Гарольд станет королем.

Если Эдита и монах сбежали вместе, значит, их сопровождают союзники.

Должно быть, они покинули дворец ночью, в день смерти Эдуарда.

Мне известно, что Эдита, Эдгар и Одерикус находились с умирающим королем. Гарольд вошел в покои Эдуарда только после его смерти. Об этом мне рассказала Изабель, поскольку она сопровождала миледи, когда та выходила от короля. Это означает, что перед смертью Эдуард не предлагал Гарольду принять корону. Однако Витан поверил Гарольду, а Эдита не осмелилась заявить, что он лжет.

Мы не можем знать, что произошло за каменными стенами покоев короля, но Эдгар Этелинг остался без короны.

Уже несколько дней я почти не ем и не сплю. Не могла я и взяться за перо, чтобы облегчить душу на пергаменте. Меня все еще пугает обещание Гарольда убить сестру, но теперь, когда он стал королем, ему больше не нужно бояться ее соперничества. Теперь все графства поддерживают Гарольда, а без Тостига Шотландия будет оставаться в стороне. Однако страх продолжает меня преследовать, словно тень, от которой не спастись.

Сегодня утром, когда я толкла пестиком в ступке зерна для муки, пришла Мэри. Я уже давно растерла зерна в порошок, но никак не могла остановиться. Мэри забрала у меня пестик и высыпала муку из ступки в коробку. Потом она села рядом со мной у огня и взяла мою руку в свои ладони. Когда Мэри заговорила, мой страх вспыхнул с новой силой. Она попросила научить ее грамоте — ведь она видела, как я пишу. Конечно, я не могла ей отказать, я бы научила всех своих детей, если бы знала, что это поможет им в жизни. Но это умение не пригодится тем, кто служит землевладельцам, а в душах христиан и без того полно страха перед колдовством и магией, поэтому нам не следует показывать, что мы отличаемся от других.

13 февраля 1066 года

Эдита прислала мне письмо из Винчестера, в котором сообщила, что живет на попечении аббатисы. Она попросила меня отправить ей шерсти и красок, а кроме того, сообщить Одерикусу о том, где она находится, и что она возобновила работу над гобеленом. Я думала, что они вместе, но на сердце у меня полегчало после того, как пришла весточка от миледи. Теперь я знаю, что ее исчезновение не было ужасным предзнаменованием.

Эрл Эдвин посетил Вестминстер. Джон говорит, что его тревожит мысль о том, что Гарольд вернет Тостигу титул эрла Нортумбрии, где сейчас находится брат Эдвина Моркар. На рассвете Гарольд вместе со своими хускерлами поскакал на север, чтобы сообщить Моркару и жителям Нортумбрии, что Тостиг никогда не вернется. Джон уехал вместе с ним, ведь теперь он воин короля.

Я привыкла к тому, что мой муж сопровождает Гарольда во время многочисленных поездок в Бристоль, когда тот берет с собой королевскую гвардию. Но сейчас тревожное время, и я не могу чувствовать себя спокойной, когда Джона нет дома. И я беспокоюсь еще сильнее, поскольку знаю, что Джон готов рисковать, чтобы показать новому королю свою отвагу и верность в надежде получить землю и титул. Но всем сокровищам королевства я предпочитаю живого мужа в моей постели.