страшном, грубом мире, который называют школой. "Вы талантливы, — сказал мне учитель, — но ленивы, а права быть беспечным у вас нет, вы должны сами пробивать себе дорогу в жизни; вас определили сюда из милости".

Сэр Джиофри. Из милости! Ну, старый дурень ошибался!

Хардман. Я перестал бездельничать… Сделался первым в школе. Затем решил больше не быть учеником из милости. В шестнадцать лет я сбежал и сделал своим девизом слова учителя — "Вы должны пробить себе дорогу в жизни". А надежда и гордость нашептывали: "Ты пробьешь ее!"

Сэр Джиофри. Бедняга! Ну и что же потом?

Хардман. Восемь лет скитаний, приключений, трудностей и испытаний. Мне часто не усватало хлеба… но мужество никогда не оставляло меня… К концу этих лет я возвысился… до чего же? До должности клерка в адвокатской конторе в Норфольке.

Сэр Джиофри (в сторону). Мой собственный адвокат, там я впервые напал на его след.

Хардман. В городе разгорались политические страсти. Политическая деятельность стала привлекать и меня. Я стал выступать в ораторском клубе. Тщеславие толкало меня вверх… и оно вылилось в решение сделаться писателем. С десятью фунтами в кармане и с произведением на тему "О положении нации" я поехал в Лондон. Моя книга хорошо раскупалась. Издатель заплатил мне четыреста фунтов. "Громадное состояние", — сказал он мне, — можно заработать на акциях компании Южного моря. Рискните своими сотнями… я пришлю вам маклера".

Сэр Джиофри. Хе-хе! Надеюсь, этот маклер был из умных?

Хардман. Безусловно: через две недели он сказал мне: "Ваши сотни превратились в тысячи. За эти деньги я могу приобрести для вас ежегодную земельную ренту, вполне достаточную для того, чтобы вы могли сделаться кандидатом в члены парламента". Эта мысль зажгла меня. Я купил ренту. Теперь вы осведомлены о моем состоянии и о том, как я приобрел его.

Сэр Джиофри (в сторону). Хе-хе! Надо рассказать об этом Изи: какое он получит удовольствие!

Хардман. Спустя некоторое время в политической кофейне какой-то человек отозвал Меня в сторону. "Сэр, — сказал он, — вы мистер Хардман, который написал известную книгу "Положение нации". Не согласитесь ли вы вступить в парламент? Нам нужен человек, подобный вам, в качестве кандидата от нашего округа. Мы освободим нас от избирательных издержек: ни одного шиллинга на взятки".

Сэр Джиофри. Хе-хе! Чудесно! Ни одного шиллинга на взятки.

Хардман. Человек этот сдержал слово, и я сделался членом парламента — без друзей и без опыта. Я выступал — надо мной смеялись. Выступал снова — и меня стали слушать. Часто терпел поражение. И наконец одержал победу. Вчера, заканчивая этот рассказ, я должен был бы сказать, опустив глаза: "Можете ли вы отдать свое дитя человеку, чье происхождение более чем сомнительно, а состояние столь незначительно?" Домогаясь руки вашей наследницы, я написал сэру Роберту, прося его о только что освободившейся должности. Ее занимал человек, получивший повышение, — он был возведен в звание пэра. Сэр Роберт отказал.

Сэр Джиофри. Так и следовало ожидать. (В сторону.) Не слишком ли он опрометчивый и самонадеянный человек.

Хардман. Однако сегодня этот отказ взяли обратно, и теперь должность моя!

Сэр Джиофри (с удивлением, в сторону). Ха! Я. во всяком случае, ничего не сделал для этого!

Хардман. Сейчас я стал одним из тех… конечно, не самых высокопоставленных… но все же одним из Членов правительства, через которых ее величество Англия осуществляет свои законы. Поэтому я говорю вам откровенно, как сказал бы первому пэру королевства… Я не обладаю обширными владениями и не имею старинной родословной. Но один, без друзей, вопреки судьбе, я пробил себе дорогу. Разве это не стоит вашей родословной? Моя страна доверила своему новому слуге управление. Если же она чтит его — он равен всем.

Сэр Джиофри. Смелый малый, вашу руку. Получите согласие Люси, и я дам вам свое. Не благодарите меня! Но послушайте: я рассказал вам свою мрачную историю… эти цветы не от Уилмота. Я еще раз исследовал их… Букеты составлены так же, как были составлены те, которые я имел глупость посылать своей будущей жене в дни, когда еще за ней ухаживал, жене, которая впоследствии мне изменила…

Хардман. Почему вы так уверены в ее измене? Ведь нет никаких доказательств, кроме хвастовства какого-то распутника…

Сэр Джиофри. Который был моим близким другом многие годы… так что… О пытка! Меня преследуют сомнения, является ли моя наследница моей дочерью. И это-му злодею, как признался один из моих слуг, моя жена тайно послала письмо в тот самый день, когда в кофейне я вырвал из его уст слова насмешки и хвастовства. О, он всегда был остряком и насмешником… возможно, эти цветы от него с целью оскорбить меня. Он разыскал человека, которого раньше обесчестил, даже несмотря на то, что тот переменил имя.

Хардман. Вы переменили имя в связи с получением наследства. Вы не назвали мне имени, которое носили раньше.

Сэр Джиофри. Морланд.

Хардман. Морланд… а соблазнителя?

Сэр Джиофри. Лорд Генри де Моубрей…

Хардман. Безнравственный брат герцога Мидлсекского! Он умер несколько месяцев тому назад.

Сэр Джиофри (опускаясь в кресло). Тоже умер! Умерли оба!

Хардман (в сторону). Тонсон упоминал о мемуарах лорда Генри… Его признание о невиновности леди Морленд находится в руках Фоллена… Я сейчас же пойду к Фоллену. (Громко.) Вы подали мне новую мысль. Я разузнаю все… Когда я могу снова увидеть вас?

Сэр Джиофри. Я иду к Изи… Я пробуду у него все утро. Но не забудьте Люси… мы должны спасти ее от Уилмота.

Хардман. Не бойтесь больше Уилмота… Сегодня же он откажется от своего сватовства. (Уходит.)

Сэр Джиофри. Ну, ну… Ходж!

Входит Ходж.

Ходж, возьми свою шляпу и дубинку… проводи меня в Сити. (В сторону.) Она будет счастлива с Хардманом. Ах! Если бы только она оказалась моей дочерью!

Сэр Джиофри и Ходж уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Мансарда Дэвида Фоллена. Сцена напоминает картину Хогарта "Поэт в нужде".

Фоллен (открывая окно). Утренний воздух так свеж! Как приятен хоть минутный отдых от тяжкого труда. Еще одна строка моего завещания родине! Ах! Это описание, даже незаконченное, оно так хорошо, так хорошо!

В страну чудес, мечтая мы пришли,

Где золото валяется

Входит Пэдди.

Пэдди. Простите, сэр, долг молочнице!

Фоллен. Постой… постой…

Где золото валяется в пыли…

Молочнице? Ей обязательно надо заплатить, иначе дети… Я… я… (Ощупывает карманы, затем осматривает стол.) Вон на кровати еще