litbaza книги онлайнСовременная прозаМоя мужская правда - Филип Рот

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 90
Перейти на страницу:

— Вы знакомы с ее матерью?

— Морин брала меня с собой, когда навещала мать. Два раза. Они целыми днями вспоминали прошлое. Морин прилагала массу усилий, пытаясь простить и ее.

— Мать тоже нуждалась в прощении?

— Ее не назовешь образцовой мамой, Питер. — Флосси дала понять, что обрывает тему, да и я не склонен был углубляться в тонкости отношений покойной жены с родителями. — Морин не хотела, чтобы вы знали о той детской истории. Мы в группе много работали, убеждая ее, что она не несет вину за кровосме — сительное происшествие. Морин, конечно, и сама это понимала, но… В некотором смысле — классический случай.

— Наверное.

— Я как раз убеждала ее открыться вам. Доказывала, что вы все поймете.

— Да, я бы понял.

— Она не должна умирать! С каким упорством она боролась со своим прошлым — ради будущего, ради выживания! С какой волей! Мы помогали ей по мере сил. В последний раз Морин вернулась из Элмайры сама не своя. Вот группа и решила устроить поездку в Пуэрто-Рико. Взбодрить согруппницу. Она ведь вообще-то веселая и прекрасно танцует, не мне вам говорить.

— Ах, танцует…

— Ни танцы не помогли, ни солнце, ни море. То есть сначала казалось, что помогли. И вдруг — срыв. Она у нас до чего ж гордая! Иногда, я думаю, даже слишком. И все принимала так близко к сердцу! Мы уговаривали ее: не принимай близко к сердцу, та девушка с конским хвостом — просто увлечение, с мужчинами бывает. А Морин каждый раз, как вы начнете умолять ее вновь соединиться в семье, сперва обрадуется, но потом говорит: нет, ему нельзя доверять. Тут, конечно, чувствуется влияние мистера Игена и его жены. Морин их во всем слушалась. А они оба ревностные католики. Вам не понять, Питер, вы ведь еврей, но католики совсем иначе относятся к супружеским обязанностям. Уж я-то знаю, сама выросла в такой семье. Мои родители тоже вас осудили бы. Они не видят, как сильно изменился мир, ничего не хотят видеть. Мы — люди другого поколения. Мы понимаем — трудно противостоять назойливым безнравственным кокеткам, которым вынь да положь, а что мужчина им в отцы годится, так это ничего особенного…

Ее спас приход врача.

Я уже знаю, доктор, что Морин умерла. Мне суждено остаток жизни провести за решеткой. Но жалеть не о чем: мир стал лучше.

Врач оценил свою весть как хорошую. Мистер Тернопол, в принципе, может повидать супругу. Она вне опасности и пришла в сознание, хотя и очень слаба; при посещении следует иметь в виду, что больная может не совсем адекватно реагировать. Вообще-то, сказал медик, миссис Тернопол сильно повезло: она запивала таблетки чистым виски, что вызвало обильную рвоту, освободившую организм от большей части снотворного; иначе летальный исход был бы неизбежен. Не волнуйтесь из-за кровоподтеков у нее на лице. (Кровоподтеки? Да откуда же?) Видимо, пациентка долгое время лежала, уткнувшись в матрац, вот некоторые сосудики и деформировались. Но и это к лучшему: лежи она лицом вверх, захлебнулась бы рвотной массой. На бедрах и ягодицах тоже есть гематомы. (Неужели?) Очевидно, в бессознательном состоянии миссис Тернопол перевернулась на спину и, покуда ее не обнаружили, находилась в таком положении. Появились синяки, но наладилось дыхание. Одним словом, сплошная удача.

Я мог спокойно жить дальше.

И Морин тоже.

— Кто, — спросил я врача, — ее нашел?

— Я, — ответила Флосси.

— Мы должны быть очень благодарны мисс Кэрнер, — слегка поклонился врач.

— Звонила ей, звонила, но никто не брал трубку. А вчера вечером она не пришла на групповое занятие. Я почувствовала неладное — Морин и раньше иногда пропускала группу, флейта там или что еще, — но я почувствовала: на этот раз нечто серьезное. Уж больно долго она пропадает. Ужас, как я волновалась. Сегодня утром попросила заменить меня на уроке математики, взяла такси — и к Морин. На стук никто не открыл, а уж когда я услышала Делию…

— Кого вы услышали?

— Делию, кошку. Она мяукала. Тогда я легла на пол: под дверью есть небольшая щель, я всегда говорила, что это небезопасно. И вот я легла, стала через щель подзывать Делию, кис-кис, и увидела руку, свешивающуюся с кровати, до самого ковра. Позвонила от соседей в полицию. Полицейские приехали, взломали дверь. А там — Морин в нижнем белье. Вот и все.

— Могу ли я увидеть жену немедленно? — обратился я к доктору; на самом деле в голове свербил вопрос к Флосси насчет содержания предсмертной записки, но мне удалось сдержаться.

— Полагаю, можете, — ответил врач, — только на несколько минут.

В затемненной комнате стояли шесть обтянутых по бокам сеткой кроватей. В одной из них лежала Морин. Глаза закрыты, к телу, накрытому простыней, тянутся трубки и провода от капельниц и каких-то приборов. Нос распух, словно после потасовки. Ничего себе «словно»!

Я молча рассматривал Морин. Потом сообразил, что не посоветовался со Шпильфогелем, ехать ли мне в больницу. Может быть, не стоило? Что я здесь делаю? Как это сказала Сьюзен: дрессировщица крикнула: «Ап!» — и песик прыгнул? Или это подростковая игра в геройство? Или не игра, а поступок, по зрелому размышлению совершаемый зрелым мужчиной? Но что тогда зрелый возраст, как не зыбучие пески?

Морин открыла глаза. С видимым напряжением сфокусировала взгляд на мне. Я перегнулся через сетку, приблизил лицо к распухшему носу и произнес со всей возможной убедительностью:

— Знаешь, где ты, Морин? Ты в аду. Теперь уже навечно.

— Недурно, — ответила она, и губы раздвинулись в косой улыбке. — Приятно встретить тебя в таком месте.

— Это ад, — повторил я (мне так хотелось, чтобы Морин поверила!), — и вот назначенная мука: до скончания веков видеть меня и слушать, какая ты лживая дрянь.

— Чем же преисподняя отличается от земного существования?

— Кажется, ты все-таки не умерла. — Мои ладони сжались в кулаки.

— О да. Так больно бывает только при жизни. Вся жизнь — непрестанная боль. — И она заплакала.

Придуриваешься, сука. Придуриваешься сейчас передо мной, как раньше перед Флосси Кэрнер, как перед своей дурацкой группой, как перед всеми без исключения. Давай, поплачь, а я плакать с тобой не буду!

Душа мужчины окаменела. Детство стало исходить из него градом слез, закапавших на простыню, покрывавшую тело жены.

— Боль, Морин? Это ложь, переполняющая тебя, принимает форму боли. Скажи хоть слово правды — и станет легче.

— Проваливай отсюда вместе со своими крокодиловыми слезами. Доктор! Доктор! Кто-нибудь, помогите… — Голова заметалась на подушке.

— Успокойся, успокойся. — Я взял Морин за руку, и мои пальцы ощутили слабое пожатие.

— Господи, что ж это делается, — простонала она.

— Все образуется.

— Я только-только пришла в сознание, а ты уже обвиняешь меня. Что я такого тебе сделала? — спросила Морин обиженным голосом младшей сестры.

1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 90
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?