Автомобиль выехал из гаража самокатом, шторка на приоткрытом окне третьего этажа соседнего дома дернулась, и снайпер влепил две пули подряд в крышу движущегося «ровера». Нервы. Когда цель близка, человек забывает об осторожности. Данилов поймал размытый силуэт в черную рамку прицела и плавно спустил курок. Выстрел щелкнул бичом, снайпер кувыркнулся в комнату, но Олег этого уже не видел.

Подхватив «тишак» в левую руку, он скатился по центральной лестнице, оказался в холле, подбежал ко входной двери, привязанный им охранник продолжал лежать в той же позе, лицом вниз, вот только затылок его был проломлен пулей и вокруг головы натекла небольшая, кажущаяся черной, лужица. Данилов затаился за косяком.

Безликий человечек влетел в комнату, наставив пистолет на лестницу. Олег выстрелил дважды. Тяжелая пуля попала в бедро и сбила вбежавшего с ног, вторая – раздробила правое предплечье у локтя, и он лишился сознания: болевой шок. К профессии он уже не вернется. Смерти не служат калеки.

Олег снова пересек дом, на этот раз оказавшись в гостиной выходившей на широкий балкон. Его он проскочил и замер за длинным ящиком густой декоративной зелени.

Машина нападавших была припаркована чуть в стороне. За рулем стойко сидел водитель. Данилов ждал.

Напарник снайпера показался из дома напротив, уложив на плечи раненого стрелка. Водитель двинул автомобиль в их сторону. Олег прицелился, уложив пистолет-"тишак" на каменный парапет, и спокойно спустил курок. Человек с раненым на плечах словно споткнулся и упал. Пуля попала в голень. Водитель действовал профессионально: он перекрыл автомобилем сектор обстрела, дав возможность раненым заползти в салон; сам же показался из верхнего люка и открыл из коротенького «скорпиона» с глушителем плотный огонь по парапету балкона. Пули взметнули целые фонтаны земли, срезали несколько декоративных деревьев и свалили прямо на балкон две кадки. Как толь-ч ко огонь прекратился, Данилов выглянул и увидел удаляющийся хвост автомобиля. Стрелять вслед было можно, попасть – нельзя. Через пару секунд автомобиль свернул в проулок и скрылся.

Данилов .ринулся в дом, вбежал в холл и упал навзничь: левую сторону лица обожгла острая боль. Он услышал выстрел и – провалился в беспамятство.

...Олег бежал сквозь душную мглу, длинная трава спутывала ноги, и ему приходилось продираться сквозь ее стебли, словно сквозь сеть. Тяжелые, сладко-гнилостные ароматы орхидей душили, дыхания не хватало, сердце, казалось, выпрыгивало из груди, но он бежал и бежал, раздвигая заросли, становившиеся все гуще, туда, к девчонке на берегу, стоявшей там нагой и беззащитной перед несущимся на нее беззвучным смерчем... Он добрался до песка, но песок оказался зыбучим, он затягивал, и каждый шаг давался невероятным усилием воли. Он попытался бежать по кромке воды, но и теперь его ноги вязли, а вода скатывалась с ног каплями прозрачной ртути. А потом капли делались твердыми и превращались в камни. В красные, точно сгустки запекшейся крови, в зеленые, словно пролежавшее несколько лет под накатом прибоя бутылочное стекло, в белые, желтые, синие... Они вовсе не были красивыми, эти камни, это были настоящие природные сапфиры, рубины, изумруды и, конечно, алмазы – белые, голубые, красные, желтые... Они ждали огранщика, чтобы явить миру свою вечную, неповторимую красоту, чтобы... Олег запнулся, упал навзничь, чувствуя, как тяжелая, удушливая волна накрывает его с головой, а когда поднял голову – не увидел ни песчаного пляжа, ни темной густой зелени позади... Смерч разметал все, выжег до коричневой окалины, и ему казалось, что он чувствует во рту вкус этой окалины, и это был вкус крови...

...Данилов очнулся. Машинально коснулся щеки, ладонь оказалась мокрой, но это была не кровь. Олег сморгнул слезы, повел рукой чуть выше и вздрогнул: пуля рассекла кожу на виске, как тогда, только тогда его беспамятство продолжалось почти час. Он слышал крик девчонки и потом – тихий, непонятного тембра голос, повторявший монотонно: «Мир не изменился. Добрые дела наказуемы».

Раненый слишком быстро пришел в себя и попытался застрелить Олега; теперь он лежал на спине и смотрел в потолок пустыми зрачками. Данилов не знал, когда успел выстрелить; инстинкт самосохранения и вбитые накрепко навыки заставили тренированное тело сделать все правильно даже тогда, когда обожженный пулей висок отправил сознание в черный провал бреда.

Олег встал, опасаясь, что слабость и беспамятство вернутся. Выскочил из дома, пробежал до оставленной в проулке машины, сел за руль и поехал прочь. На ощупь он вытащил пачку сигарет, но прикурить на ходу не смог: руки дрожали, а губы плясали так, словно начался приступ жестокой, сводящей с ума тропической лихорадки. Олег тормознул у обочины, кое-как прикурил и в три затяжки прикончил сигарету. Закурил следующую и спалил ее так же скоро. Олег понимал, что остался жив только по прихоти случая. Он нарушил основной принцип схватки: не оставлять за спиной противников. Живых.

Данилов закрыл глаза. Мысли текли сами по себе с вялой леностью; они словно покачивались на густых мерных волнах...

Мир иллюзорен. И мир наших фантазий, и тот обыденный мир, что качается в теплых восходящих потоках нагревающейся земли там, за стеклом машины. Для большинства живущих в этом маленьком городке он тих, покоен, размерен, нетороплив, полон запахов жилья, теплой разогретой пыли, липового цвета... А для него – это территория боя, которого он не желал и к которому не стремился в своем мучительном уединении... Но жизнь, наверное, мудра: если тебе суждено покорить вершину, обстоятельства подведут тебя к подножию горы, а вот карабкаться по тропе ты будешь сам. И вовсе не потому что других путей нет: совсем рядом, в шаге, – дорожка сбегает вниз в сонную долину, укрытую дымами чужих очагов и тиной устоявшегося единообразия, но ты ее просто не заметишь. И пойдешь по другой – вперед и вверх. Не потому, что иного пути нет: его нет для тебя.

– Третий вызывает первого.

– Первый слушает третьего.

– Устранения по группе "Б" проведены успешно. Группа "Б" ликвидирована полностью.

– А отчего такой похоронный голос?

– Возникли осложнения. У нас потери. Трое «трехсотых» один «двухсотый».

– Эти шавки оказали сопротивление?

– Нет. Они устранены чисто. Но в доме был реальный профессионал.

– Кто-то из бойцов Борисова?

– Нет. Его бойцы – полное тряпье. Этот пришлый. Он сумел прицельно снять снайпера и ранить еще двоих. Пришлось срочно уходить.

В эфире повисло молчание. Потом третий добавил:

– Я его слабо рассмотрел, но... Мне кажется, он чем-то похож на разыскиваемого журналиста.

– Кажется или похож?

– Похож.

– Дела. И он разговаривал с Борисом ?

– Возможно. Но уверенности, что это именно журналист, У нас нет.

– У меня есть такая уверенность. Огневой контакт был тихим?

– Абсолютно.