Зрелище двух неподвижных тел неподалеку не добавило ему оптимизма.

– Кто не давал мне здесь пройти?

– Не давал пройти? – искренне удивился пленник.

Похоже, не врет.

– Ну, маги среди вас есть? – уточнил Макобер.

Пленник энергично замотал головой:

– Ни единого.

Странно. Но об этом можно будет поразмыслить потом.

– Ну ладно, мне пора.

Во взгляде пленника появилась мольба.

– Не боись, мы маленьких не обижаем!

Мессариец прицелился и с силой ударил его между носом и верхней губой. Голова пленника мотнулась назад, и глаза его закрылись.

Далеко впереди гулко ухнул взрыв.

Не иначе, как Баураста разбудили, с уважением подумал мессариец. Или Айвен наконец в себя пришел…

Эх, не пропустить бы!

И Макобер кинулся бежать обратно к лагерю.

Чем дольше я следил за действиями талиссы, тем более наивным казался мне тот вопрос, из-за которого я, собственно, оставил все свои дела. И на место стремлению разобраться в том, что же такое талисса, приходило стремление сначала разобраться в самом себе.

Забавно. Вот уж не предполагал, что меня потянет в эту сторону.

Тем более вместо того, чтобы спокойно отсыпаться, пока Бэх уединилась у алтаря в храме Темеса, а талисса нетерпеливо ждет ее возвращения.

В сказках, которые рассказывала мне в детстве нянюшка, в балладах, которые позже доводилось слышать в тавернах, Добро непременно побеждало Зло. Всегда. Не оставляя Злу ни единого шанса. И это казалось столь же естественным, как и многое другое: молитвой душа успокаивается, клевету смывает поединок, фамильный замок переходит по наследству к старшему сыну.

Все было просто и ясно. Ежели колдун почем зря мучает добрых молодцев, на плече у него сидит сова, у ног – черный кот, а в котле варится лягушка – это злой колдун. И раз так, то быть ему битым и убитым. А как же иначе?

Вот ежели на белом коне, в сверкающих доспехах, благословляемый вдовами и сиротами, то, дети, угадайте, кто это? Правильно – настоящий рыцарь. Добрый, ему ведь так и положено – быть добрым. За что, собственно, в итоге ему и позволяют расправиться со злым чародеем.

Именно расправиться – назвать честным боем то, что рыцари проделывали с колдунами, язык не повернется. Злодей мог сколько угодно пыжиться, приумножать грехи свои и даже делать вид, что ничего-то он в этой жизни не боится, да только сразу почему-то становилось ясно, что все это до поры, до времени. До конца сказки или баллады.

Но даже в детстве мне казалось, что победить слабого противника – невелика честь. А уж мучить его перед смертью – тем более. Что б рыцарю сразу не направить своего коня прямиком к башне колдуна? (И почему, кстати, сказочные чародеи так любят эти башни? Не иначе как чтобы рыцарь-душегуб ненароком не заблудился.)

Да не сговорились ли они, в самом деле? Колдун в поте лица использует каждую секунду, чтобы сотворить все новые и новые преграды на пути к своей башне, а рыцарь с упорством маньяка хватается за самый незначительный повод, чтобы только дать колдуну эту возможность. Сворачивает в сторону, дабы навести порядок там, где его никто не просит, разгадывает три загадки, которым прекрасно жилось и неразгаданными, просит руки королевской дочери, чем чуть не отправляет на тот свет ее венценосного папашу.

И что приятно – в итоге все довольны. Чародей, славно повеселившись напоследок, отправляется на погост, а рыцарь, как обычно, весь в белом…

Только вот ведь что получается: герой убивает колдуна, и за то ему честь и хвала. За то. То есть за то, что убил.

Выходит, лишить жизни – Добро? А что же тогда Зло?

Вот и эти шестеро, вытащившие графа Беральда из монастыря Стеариса, – они кто? Добро? Зло? Если судить по тому, как талисса продвигается вперед, оставляя за собой тела врагов, то…

Сказочнику за компанию с менестрелем было бы куда проще, ведь талисса вызволила из темницы настоящего рыцаря, да еще и графа! Значит, кто у нас Добро? Особенно притом, что сказочники как-то не привыкли интересоваться, а не за дело ли несчастный рыцарь попал в эту проклятую темницу?

Но так ведь получится: кто победил – тот и Добро?

Раньше я считал, что талисса – обычный боевой союз. Не совсем, конечно, обычный, но в принципе…

Потом мне стало казаться, что талисса – это дружба. Только вот может ли дружба быть Злом?

Им многое удается. Однако они совсем не похожи на героев баллад. Где сверкающие доспехи, где вдовы и сироты?

Вот и выходит, что талисса – это… просто талисса. Она может творить добро или зло, однако от этого не перестает быть талиссой.

А удача, которая ее сопровождает? Совпадение? Или все же милость богов? Только что же это за боги, если объединенные силы Орробы и Айригаля не смогли остановить талиссу?

Она проникла в монастырь и вышла из него без потерь. Почему Ворон не вмешался сам? Оказался не в силах? Не захотел? Или за талиссой стоит нечто (или некто), что выше богов?

Я улыбнулся: начать со сказок и закончить едва ли не богохульством! Причем двойным: и поставить под сомнение высшую мудрость богов, и посягнуть на то, что смертному могут открыться их замыслы.

И все же, размышляя о талиссе, я стал думать о том, не слишком ли мы привыкли полагаться на богов, на их мудрость и их замыслы? Не слишком ли привыкли верить, что за каждым шагом, каждым поступком человека кто-то стоит?! Не что-то, а именно кто-то.

Но что если боги – лишь огромные тени за плечами людей, которые благосклонно принимают наше поклонение и готовы позволить сослаться на их волю в оправдание наших собственных поступков? Нет, не то чтобы я сомневался в их существовании – для иерарха Ордена Айригаля это было бы даже не богохульством, а чистейшей воды безумием. Только так ли часто они вмешиваются в то, что происходит на Двэлле?

Как я радовался, когда Ворон одобрил мой замысел! Но кто знает, возможно, он оказался бы не менее благосклонен, предложи я расправиться с талиссой?

Так кто же тогда, в самом деле, принял это решение: Ворон или я?

И кто правит этим миром – мы или боги?..

Стук клюва в окно – и вот уже птица у меня в руках.

Наконец-то! Теперь я знал, кто такой Баураст и почему он постарался присоединиться к талиссе… x x x

Путь назад показался Бэх куда короче.

Подъезжая к изгибу тропинки, где они сражались с людьми из лангера Орробы, девушка невольно потянулась к мечу, однако на этот раз здесь не было не только врагов, но и их мертвых тел.