Через месяц нагнетания страстей, мне удалось увидеться с Елизаветой. Вернее, она решила меня повидать.

И снова осень и промозглый ветер в лицо. Елизавета, бледная, худая, изможденная – прежде я ее такой не видел – стояла у края балкона, глядя на быстро бегущие облака и гнущиеся под злым октябрьским ветром деревья. Волосы ее растрепались, но не от борея, у меня сложилось ощущение, будто она сама постоянно впивалась в них пальцами, словно пытаясь хоть этим изгнать мучившую ее боль.

Завидев меня, вернее, почувствовав мое появление, она произнесла негромко:

– Сколько же можно упорствовать. Почему Влас так себя ведет? Почему не хочет больше…

– Потому что не будет больше. Простите, что говорю это, но вы мертвы и никогда не воскреснете. В том числе и для него. Он полюбил другую, мне кажется, первый раз в жизни полюбил. И она отвечает ему тем же.

– Мне кажется, – прошелестела она. – Много ты в этом понимаешь.

– Немного. Но бесполезно пытаться достать того, кто любим или считает себя таковым. И находит поддержку. Тебе их вместе не пересилить. – я неожиданно тоже перешел на «ты». Покойница наконец обернулась, впившись в меня взглядом, от которого мурашки пошли по коже.

– С ней я тоже разберусь. И с тобой, если посмеешь мешать нашему счастью.

– А оно было, это счастье? – не выдержал я.

– Не твое дело, придурок! – выкрикнула Лизавета и тут же смолкла. – Мне кажется, я любила его, – продолжала она едва слышно. – Или не любила, неважно. Главное, нам было просто и легко в нашем мире. А потом пришла эта стерва и…

– Ты же сама отдала его…

– Я послала его на задание. А он… он за все заплатит.

– Твои преследования ни к чему не приведут.

– Ему впаяют бесконечность.

– И что тебе до этого? – в ответ Елизавета усмехнулась:

– Рано или поздно, он будет моим. Я подожду, у меня есть возможность ждать. Очень много времени. А за этот срок я научусь еще кое-чему. Спасибо тебе, я применила все твои познания, но только в своем мире. Как видишь, небезуспешно. Неплохая я ученица, правда? Хорошо, что ты мне объяснил природу электромагнетизма, иначе я не смогла бы и половины всего освоить. А так… Влас, я знаю его, он долго не вынесет одиночества, а я постараюсь, чтоб его отправили в одиночку. И тогда он снова будет моим.

– Это если задержится в чистилище. А ты его как безвинного мученика сразу в рай загонишь.

– Нет тут никакого рая! – воскликнула она, обрушивая теории всех верующих мира. – И ада нет. Ничего. Только архив.

– Что? – не понял я.

– Просто набор бесполезных знаний. Кто хочет, тот их сдает и возвращается назад, – индуисты сейчас бы возликовали, – а кто не хочет, тот пребывает тут, пока может, – на это обрадовались бы мистики. – У меня много сил, чтоб ждать. А этот архив, он никому и ни для чего, просто набор знаний, ненужный, никчемный. Иногда он порождает новые души, если их перестает хватать на земле. Странные души, – ее передернуло. – Придешь, сам увидишь.

– Не увижу. Раз ты мне сказала, что у вас там, я соображу, как мне попасть в архив и уйти. И Власу скажу. Я же инженер, сама знаешь.

Она взъярилась и бросилась на меня. Я проснулся в холодном поту, еле разбуженный женой. Оказалось, сон мой длился даже по меркам этого мира слишком долго – почти сутки. За это время на земле много чего успело произойти. И самое важное – Влада внезапно выпустили. Прокурор, когда ему поднесли на блюдечке папки «киберпреступника номер один» едва прочитал первые страницы, как злобно бросил дело на пол, долго пинал его дорогущими ботинками, едва не сносив их окончательно и орал нецензурно на подчиненных, обвиняя их в крайней тупости и упертости.

«Бараны! – по слухам, орал он, – Идиоты и бестолочи! Вы что, не можете понять, за что еще можно взять подсудимого, а за что уже нет?! Все преступления этого взломщика кредиток датируются временем его пребывания в СИЗО. Он что, оттуда мог вести свою преступную деятельность? Как вы это на суде докажете? Да надо мной ржать весь город будет, вся область, страна. Меня лично президент в Магадан регулировщиком отправит работать. Вы этого добиваетесь, сволочи!?».

Власть плюнула на реальные дела Власа, убоявшись вала мнимых и на следующий день после скандала в прокуратуре, тишком отпустила его на все четыре стороны. Отправился он только в одну – к Стасе. Через неделю они покинули область, перебравшись сперва в Питер, а затем к знакомым в Роттердам. Там и зажили спокойно, все же, влияние покойницы хоть и было велико, но лишь в пределах нашей области и ощущалось. Я, как и обещал в гневе Елизавете, рассказал о загробном мире будущим молодоженам, поделился секретами и своими чисто техническими выводами, какие пришли в голову после суточного пребывания в гостях у Лизы.

Жена меня похвалила. И усмехнувшись, добавила:

– Жизнь она такая. Мертвым не одолеть живых, как бы ни старались. А потом, у нас есть армия, – кажется, моя так и не поняла, что из могил никто восставать не собирается, и мстить таким образом не будет. Но что поделать, ужастики о зомби ее любимые книги, почитает и скорей ко мне, обнимать, целовать, ласкать…. В ответ я только кивнул. Ну не разубеждать же.

Зазвонил телефон, выводя «Оду радости» Бетховена. Влас. Неожиданно мелодия сбилась, а затем до меня донеслась другая музыка. Хор Александрова, внезапно обосновавшись в мобильном, откашлялся и запел:

«Плавно Амур свои волны несет,

Ветер сибирский им песню поет.

Тихо шумит над Амуром тайга,

Ходит пенная волна, пенная волна плещет,

Величава и вольна».

Жена уперла руки в боки, усмехнулась и холодно заявила:

– Это мы еще посмотрим, кто кого. Давай телефон, я сама ей отвечу.

Все, изложенное ниже, чистой воды правда. И я настаиваю на этом, поскольку сведения, связанные с этой удивительной историей, я получил сразу из двух источников, заслуживающих… пускай, не самого высокого, но доверия. Особенно последний. Он, будучи в ясном, трезвом, не совсем трезвом, – после бутылки пива, – рассудке и доброй памяти, как на духу ответил на все вопросы. Рассказал даже о том, о чем я спрашивать его, в общем-то, не желал; тем не менее, он и это настойчиво изложил мне. И только убедившись, что сказанное им, улеглось в моей голове правильно, а пива у меня больше нет, отпустил на все четыре стороны.

Теперь я спокойно приступаю к повествованию, не с самого начала, а даже с небольшой предыстории.

Итак, однажды я познакомился с ангелом… правда, в этот момент он уже не был таковым, но прежде, буквально за несколько минут до нашего знакомства, – работал в небесной иерархии. Представился он мне как Азаил – так я на протяжении всего рассказа и буду его величать.

Азаил служил в должности ангела низшей категории, только-только прошедшим стажировку и утвержденным в штат. А посему на первых порах должность у него была самая малозначительная, какую на небесах сыскали, зато круг обязанностей и ответственности громаден, и отношение со стороны старших коллег по цеху совершенно никакое. То есть: приди на службу, получи задание, исполни, отправь отчет в трех экземплярах – для Отца, Сына, и Святого Духа в отдельности, получи добро и отправляйся для получения нового, которое надлежит исполнить в тот же срок и с тем же тщанием. И так каждый божий день до самой субботы, когда положено отдыхать, посвящая день Вседержителю. В субботний день ангелы старших чинов собирались группами по десять, руководимые серафимами, в кои-то веки разлеплявшими уши, прежде закрытыми третьей парой крыльев, чтобы слышать не только свое неизменное: «Свят, свят, свят, Господь Бог Саваоф», но и песнопения ангелов, собранных в хоры для исполнения торжественных гимнов. Откровенно сказать, хоры эти особым успехом не пользовались – не то от частоты повторений, не то от чрезмерного количества собранных. Всевышний ни разу не отметил старания своих подопечных, внимая охотнее новоприбывшим праведникам, рассаживавшимся вкруг Престола, внимательно и с неподдельным интересом расспрашивая о том, о сем, чему последние, естественно, были только рады, вызывая белую зависть у старавшихся неподалеку райских туземцев.