Преобразователи Системы знают, что правила и стимулы – необходимая часть институтов, которые они создают. Но они также знают, что любые правила являются не более чем «строительными лесами» или – иногда – последним прибежищем. Прежде всего эти институты обязаны преследовать достойные цели и поощрять всех участников процесса стремиться к тому же – делать свое дело должным образом.

Такой (поистине государственный) подход – не утопия, он вполне присущ нам. Многие молодые люди по-прежнему выбирают ту или иную сферу деятельности, потому что хотят приносить пользу, делать нужное дело, совершенствоваться и достигать высот в избранной профессии. Но то, как их учат, и реалии, с которыми они сталкиваются, начиная работать, разрушает их приверженность идеалам. Создание институтов, которые стали бы сообществами людей, стремящихся научиться приверженности истинным целям профессии, желающих честно заниматься своим делом, служить людям и обществу в целом, – вот что ведет к обретению и развитию практической мудрости.

Итак, мы не должны увлекаться правилами и стимулами, которые вытесняют мудрость из нашей жизни. Но путь проб и ошибок, предполагающий обретение и развитие практической мудрости, часто оказывается трудным, требующим большой отдачи и лишенным привлекательности. Так с какой стати кто-то будет тратить на это силы? Чего ради брать на себя бремя и риск нарушения правил, как это сделали школьные учителя из Хьюстона, сопротивлявшиеся требованию вести уроки по предписанному сценарию? Или браться за еще более тяжкую задачу – реформировать систему так, чтобы она поощряла обретение и развитие мудрости, – как это сделали Тони Альварадо и Алан Берсин из Сан-Диего или Дэвид Хирш и Барбара Огур из Кембриджа? Может быть, проще добавить еще один набор правил и стимулов?

Одна из причин такого самоотверженного поведения – чувство долга. Многие люди чувствуют призвание служить делу, приносить пользу окружающим и обществу в целом. Однако, общаясь с энтузиастами – Дэйвом Хиршем, Барбарой Огур, Джой Хокинс и другими, – мы поняли, что дело не столько в долге, сколько в радости. Да, мудрый подход к делу улучшает жизнь пациентов, клиентов и студентов, которых мы лечим, обслуживаем и учим. Но он делает лучше и нашу собственную жизнь. Чем больше мудрости в наших делах и поступках – тем мы счастливее.

Аристотель, доказывая важность практической мудрости, понимал это. Цель жизни, утверждал он, – благоденствие человека, то, что мы сегодня называем счастьем. Но невозможно достичь благоденствия без желания и умения ежедневно и постоянно делать этический выбор. Это желание и умение как раз и опирается на практическую мудрость. Обретая ее, мы процветаем. Без нее – чахнем.

Связь мудрости со счастьем, о которой говорил Аристотель, не есть нечто очевидное. Мы знаем это, потому что когда-то не сразу понимали объяснения наших наставников, а теперь сами видим такое же недоумение в глазах наших подопечных.

Все поменялось, когда, объясняя связь мудрости со счастьем нашим студентам, мы услышали их рассуждения о любви и дружбе. Все они согласились, что глубокие и близкие социальные отношения для них очень важны и невозможно быть счастливым, если не любишь и не любим. Рассказывали об эпизодах из их собственных дружеских отношений. Вскоре выяснилось: они хотят видеть в друзьях то же самое, что и друзья в них, – честность, доброту, верность, терпение, понимание, чуткость и смелость. Ясно стало также, насколько трудно культивировать в себе и проявлять эти качества. Понимание того, как оставаться честным, сохраняя баланс между честностью и добротой, требует рассудительности. Чуткость и способность к сопереживанию – навыки, которые очень непросто приобрести. Способность дружить и быть другом связана со множеством повседневных этических решений, каждое из которых, в свою очередь, зависит от практической мудрости. И удары, которые приходится получать, постигая «школу жизни», – кризисы, стычки, разрыв дружеских связей, пробы и ошибки, – как правило, весьма болезненны. Но студенты, похоже, готовы были подниматься после этих ударов, чтобы снова и снова пытаться стать мудрее, – они хотели заслужить дружбу и все, что она дает. Если ты хороший друг, от этого хорошо не только другим, но и тебе самому. Но невозможно испытать это счастье без обретения практической мудрости и понимания того, что представляет собой настоящая дружба.

Связь мудрости со счастьем понятна любому, кто растит ребенка. Семья – путь к процветанию и обретению счастья. Но нет большего испытания, чем воспитание детей. Ежедневно, ежечасно приходится принимать множество решений, которые трудно даже перечислить, потому что непонятно, с чего начать. Когда следует успокоить, а когда лучше дать поплакать? Когда и как сказать «нет»? С какого возраста и каким образом учить помогать по дому? В каких случаях разъяснять и убеждать, а в каких просто жестко требовать? Как найти баланс между стремлением уберечь их от опасности и необходимостью позволять действовать и терпеть неудачи и боль – с тем, чтобы они обрели самостоятельность?

В спортзале одной из школ в пригороде Филадельфии детский психолог Венди Моджел обсуждала с родителями проблему предоставления ребенку независимости. Помещение, несмотря на отсутствие сидячих мест, было заполнено до отказа – люди хотели услышать советы по воспитанию детей. И услышали, что большинство из них излишне опекают и контролируют своих чад.

К такому выводу Моджел пришла, постоянно сталкиваясь в своей практике с родителями, которые обращаются к ней за помощью, будучи не в силах решить проблемы своих детей. Между тем эти проблемы не были каким-то образом связаны с психиатрическими диагнозами и вообще не относились к области психопатологии. Моджел стала замечать, что есть нечто общее у «проблем», которые озвучивали родители. Во-первых, родители хотели, чтобы жизнь их детей была совершенна, чтобы в ней не было ни страданий, ни огорчений. А во-вторых, родители не доверяли своему собственному представлению о том, как такую жизнь для детей создать. Моджел пришла к выводу, что центральной для родителей являлась проблема предоставления детям самостоятельности. Они были до такой степени настроены на обеспечение безопасности и успешности своих отпрысков, что у тех просто не имелось шансов совершать ошибки и учиться на них. Родители хотели, чтобы в жизни детей ошибок не было. Моджел поняла, что в такой ситуации ее психологический тренинг почти ничего не даст. Тогда она обратилась к традиционному источнику мудрости – для нее это был Талмуд[239].

В тот вечер примеры Моджел заставляли родителей смеяться и хмуриться одновременно: в ее рассказах о других людях они узнавали свои собственные попытки контролировать все и вся. Там, например, была история про родителей, которые наблюдали за своими детьми, находящимися в лагере, с помощью видеокамер. Увидев, что маленькая Сьюзи ходит в одиночестве за группой болтающих ровесников, они позвонили директору и потребовали разобраться, не подвергли ли девочку остракизму. «Талмуд, – говорит Моджел, – суммирует еврейскую традицию воспитания детей в одной фразе: „Отец должен научить своего сына плавать“[240](90)». Родители, обращавшиеся к Моджел, так отчаянно защищали детей от всех мыслимых и немыслимых бед, что плавать их не научили. «Реальной защитой, – утверждает Моджел, – может стать только обучение детей управлять рисками самостоятельно, поскольку под колпаком их удержать невозможно. Давая шанс самостоятельно справиться с некоторыми опасностями и позволяя иногда делать безрассудные или необдуманные шаги, мы учим их противостоять ударам судьбы» (92–93).