– Пожалуй, нам надо остановиться, – сказала она, хотя ее тело говорило совсем другое.

– А зачем? – удивился Картер. – Здесь на целые мили ни одной живой души. Если бы мне захотелось трахнуть тебя возле машины… – (Кэт ойкнула.) – Я бы… Я бы это сделал.

Кэт поцеловала его в щеку.

– Спасибо, – шепнула она.

Картер вопросительно посмотрел на нее. Пухлые губы. Волосы, разлохмаченные ветром.

– За приглашение сюда, – пояснила Кэт. – За то, что ты угадал. Мне действительно здесь нравится.

– Серьезно?

– Разве такое красивое место может не нравиться?

Картеру стало легче.

– Тогда идем внутрь.

Он осторожно поставил Кэт на ноги, взял ее чемодан и повел в дом.

С каким-то непонятным трепетом она вошла в прихожую. Буковая лестница вела на второй этаж. Кэт молча сняла куртку и прошла в гостиную. Картер следовал за ней по пятам. Кэт остановилась возле широкого окна, выходящего на океан и полосу пляжа с пучками желтоватой травы.

Картер любовался ею. Кэт на удивление гармонично вписалась в этот дом. Схожее чувство было у него, когда она появилась в его лофте. Однако здесь… здесь было место слияния его прошлого с настоящим. Картеру стало на удивление спокойно.

Ее чемодан он отнес на второй этаж, в спальню. Вернувшись, Картер застал Кэт разглядывающей картины и рисунки на стенах. Он помнил, что она собирает акварели. В гостиной были и акварели, но Кэт остановилась напротив черно-белых снимков, занимавших стену над пылающим камином.

– Это ты, – сказала Кэт, указывая на снимок мальчишки, который увлеченно строил большой песочный замок.

– Да. – Картер встал с нею рядом. – Мне тогда было семь.

– Ты здесь такой счастливый. – Кэт провела рукой по рамке. – А кто тебя снимал?

– Бабушка. Это был ее дом. Помнишь, я тебе о нем рассказывал. Бабушка мне его оставила. – Он огляделся по сторонам. – Это было нашим местом. Мы с ней часто сюда приезжали. Только вдвоем.

– И этот дом хранит твои счастливые воспоминания.

– Да. Детство не баловало меня счастливыми воспоминаниями. Те немногие, что есть, связаны с этим домом. – Он сглотнул. – Мне захотелось поделиться ими с тобой.

Кэт поцеловала его в плечо. Картер ответил поцелуем в макушку.

– Идем, – прошептал он. – Сделаю тебе чего-нибудь выпить. Все необходимое для обеда я привез. Осталось лишь приготовить. Ты любишь креветки?

Она кивнула. Картер придвинулся к ней:

– Замечательно. А то я сильно проголодался.

Его интонация явственно намекала и на другой голод, однако Картер не тешил себя иллюзиями. Кэт он позвал сюда не для безостановочного секса. Ему нужно столько ей рассказать. Теперь, когда она пробила его броню, Картеру не оставалось иного, как показать ей все, что скрывалось у него внутри. Он не привык обнажать душу. Ему было страшно, но ради Кэт он это сделает. Должен сделать.

Они нежно поцеловались, оба воспринимая поцелуи как прелюдию к более страстному продолжению.

– Сходи наверх и оденься потеплее, – предложил Картер. – Тут и замерзнуть недолго. Я тем временем возьмусь за обед.

Удивительно, что Кэт даже не стала спорить.

– Третья дверь справа, – пояснил Картер. – Твой чемодан возле кровати.

Кэт чмокнула его в щеку и пошла наверх.

* * *

– Что еще?

Кэт закусила губу, вспоминая свою нелюбимую еду.

– Анчоусы. Оливки. – Она поморщилась. – И лимоны. Терпеть их не могу ни в каком виде. Лимонные кексы. Лимонный соус. – Она снова поморщилась.

– Однако ты пьешь спрайт, – заметил Картер, разгоняя сигаретный дым.

– Это совсем другое дело, – ответила Кэт, показывая, что лимонная тема закрыта.

Картер выпучил глаза.

– А чего ты терпеть не можешь? – спросила Кэт.

– Помидоры, – почти не задумываясь ответил он. – Анчоусы. Ананасы. Любую рыбу. И макароны с сыром.

– Макароны с сыром? – переспросила она и засмеялась. – Чем они тебе не угодили?

Картер нахмурился:

– Может же человек ненавидеть макароны с сыром.

– Конечно может, – согласилась Кэт. – А твоя любимая еда?

– Персики.

– Само собой.

– Я серьезно. Персики и печенье «Орео», – усмехнулся он. – С пищи для живота переходим к пище для мозгов. Твой любимый фильм?

– У меня их несколько.

– Называй.

– «Шпана и пиратское золото» – раз. «Форрест Гамп» – два. А твои?

– «Битлджус» и «Криминальное чтиво». – Картер отложил сигарету. – Твой любимый альбом?

– «Rubber Soul» и «Revolver» у «Битлз». Я всегда воспринимала их как единый альбом. А у тебя?

– То же самое, – усмехнулся Картер. – Я бы еще добавил «The White Album».

Их игра в вопросы продолжалась больше часа. Закутавшись в теплое шерстяное одеяло, Кэт сидела на заднем крыльце. Картер готовил креветки на гриле, успевая быстро отвечать на ее вопросы. Запах креветок смешивался с запахом океана и сигаретного дыма.

В черном мешковатом свитере и темно-синих джинсах Картер выглядел на редкость сексуальным. Это Кэт уже не удивляло. Удивительным было его спокойствие. Казалось, что его родной дом здесь. Волны, плещущиеся в какой-то сотне ярдов от крыльца, смывали весь груз его непростой нью-йоркской жизни.

– Вижу, тебе тут спокойно, – сказала Кэт.

Картер залпом допил пиво:

– В побережье есть что-то особое. Оно меняет восприятие.

– В лучшую сторону?

– Да. – Его глаза вспыхнули непривычной нежностью. – Я так рад, что ты приехала.

– Я тоже рада.

Жареные креветки оказались на редкость вкусными. Кэт не уставала хвалить кулинарные способности Картера. Он лишь посмеивался, напоминая ей, когда и при каких обстоятельствах она произносила: «До чего вкусно». Кэт подумала, что ей будет непросто привыкнуть к легкомысленному, игривому Картеру. Она успела полюбить его привычное состояние серьезности и даже мрачности, вспышки раздражения и ругательства, слетавшие с его языка. Может, сейчас перед ней и был настоящий Картер? Тогда ей придется полюбить и эту его ипостась. Он никогда столько не улыбался и не говорил с такой искренностью. Все это погружало Кэт в волны чувств. Их она не боялась. Главное, чтобы и Картер не испугался собственной открытости.

Поев, они вымыли посуду. Картер при этом успевал гладить ее по заду. Уже стемнело. Самое время идти гулять по берегу. Вдоль деревянного настила перемигивались огоньки. Картер захватил с собой фонарик.