Она откидывается назад, смеется, у нее в волосах лед, горсть бархатных лепестков порхает в воздухе, плавно опускаясь на ее обнаженную грудь…

Ей никогда не было холодно здесь.

Всегда вместе.

Я едва не задохнулась от захлестнувшей меня печали.

У него было так много амбиций.

У нее была лишь одна. Любить.

Мог бы поучиться у нее.

Крошечные бриллианты из половины спальни конкубины (я не смогла заставить себя сказать «моей», особенно стоя так близко к постели короля) вовсе не померкли. Пройдя сквозь Зеркало, они превратились в нечто иное, и теперь светились в темном воздухе, словно полуночные светлячки, мерцающие голубым пламенем.

С балдахина кровати ниспадал черный полог, развевавшийся вокруг вороха шелковистых черных мехов и заполнявший треть комнаты — ту её часть, что была видна с другой стороны. Я подошла к кровати и провела рукой по мехам. Они были мягкими, чувственными. Хотелось растянуться на них нагишом и никогда не вставать.

Это, конечно, была не привычная и комфортная белая теплая спальня конкубины, но и здесь, по ту сторону Зеркала, тоже было красиво. Ее миром был яркий, чудесный летний день, не таящий никаких секретов, его же — темная, заманчивая ночь, где было возможно все. Я запрокинула голову. Был ли черный потолок расписан звездами настолько высоко или же это кусок неба из другого мира, перенесенный сюда, чтобы доставить мне радость?

Его спальня. Я помнила это место. Я пришла. А придет ли он? Увижу ли я, наконец, лицо своего давно потерянного любимого? Если он был моим возлюбленным королем, почему мне было так страшно?

Поспеши! Ты уже близко… Быстрее!

Приказ исходил откуда-то из гигантской арки, которая находилась в противоположном конце спальни. Этому зову невозможно было сопротивляться. Я рванула вперед, следуя за флейтой Гамельнского Крысолова[32]из моего детства.

Когда-то король ставил Светлую Королеву превыше всего, но в какой-то момент вечности всё изменилось. Он тысячелетиями ломал над этим голову, изучая ее, устраивая ей искусные проверки и пытаясь узнать, в ком именно заключалась проблема: в ней или в нем.

Он успокоился в тот день, когда понял, что в произошедшем не было их вины. Просто двое, являющиеся вечным связующим звеном своей расы, вступили в противоборство, потому что она была Постоянством, а он — Изменением. То была их сущность. Странно, что они вообще оставались вместе так долго.

Он мог препятствовать своему развитию не больше, чем она могла сопротивляться своей инертности. На тот момент королева была такой, какой осталась бы навечно.

Как ни парадоксально, мать их расы, та самая, что обладала Песнью Творения, что могла ввести самые могущественные законы Созидания, по сути, не была Творцом. Она представляла власть без интереса, удовлетворение без радости. Что есть существование без интереса и радости? Оно бессмысленно. Пусто.

И она считала его опасным.

Он стал чаще ускользать, осваивая миры без нее, страстно желая того, чего не мог описать. Яркий, нелепый двор, который он когда-то находил безобидным и занимательным, впоследствии стал для него обителью никчемных стремлений и пресыщенных вкусов.

Он воздвиг крепость в мире из черного льда, потому что это было полной противоположностью всему, что предпочла бы королева. Здесь, в своем темном, тихом замке он мог подумать. Здесь, где не было пестрых экипажей и разодетых придворных, он мог ощутить собственное развитие. Его не оглушали непрерывный звонкий смех и мелочные споры. Он был свободен.

Однажды королева искала короля в его ледяном замке. Его позабавил ее ужас, когда странный свет выбранного им мира, окрашивающий все в черные, белые и синие тона, лишил королеву ее ярких «перышек». Короля устраивали эти спартанские условия — так он мог разобраться в сложности своего существования и решить, чем он станет дальше. Это произошло уже после того, как он повстречал свою возлюбленную и намного позже того момента, когда понял, что он больше не в состоянии выдерживать свой народ дольше нескольких коротких часов за раз. Но до того, как он предпринял первые попытки превратить свою любимую в фейри, как и он сам.

Королева перепробовала все — обольщение, коварство, презрение. В конце концов, она использовала против короля небольшой фрагмент Песни Творения. Но он был готов к этому, потому что как и она, он мог заглянуть в будущее настолько далеко, насколько это представлялось возможным, и предвидел этот день.

Они держали друг друга в страхе при помощи оружия, чего никогда не случалось за всю историю их расы.

Когда деспотичная, суровая матриарх в ярости покинула крепость, король запер двери, поклявшись, что до тех пор, пока она не даст ему то, что он хотел — секрет бессмертия для его возлюбленной — ни один Светлый не пройдет по его ледяным залам. Только королева могла одарить эликсиром. Она прятала его в своем будуаре. Он желал заполучить спрятанный эликсир и иметь в распоряжении еще большее его количество, достаточное для того, чтобы сделать возлюбленную равной ему во всем.

Я резко вздрогнула и остановилась. Меня не пугало, что я тут же покрылась льдом. Я выждала несколько секунд, прежде чем сделать шаг и разбить его.

По эту сторону Зеркала, во владениях короля, воспоминания не проносились перед моими глазами, словно призраки былых времен, как это было на половине конкубины. Казалось, здесь они проникали сразу в мой мозг.

Я словно была двумя людьми одновременно: одна бежала по огромным залам из черного льда, а другая стояла в королевском приемном зале и наблюдала, как первая королева фейри сражается с могущественной тьмой, ищет слабости, манипулирует, всегда манипулирует. Мне была известна каждая деталь ее жизни: какова была ее истинная форма, в каком облике предпочитала появляться. Я даже знала, с каким выражением лица она умерла.

Иди ко мне…

Я снова побежала по обсидиановым полам. Король не особенно интересовался украшением интерьеров. Здесь не было окон, выходящих наружу за пределы этих стен, хотя я знала: когда-то они были, в те далекие времена, когда королева еще не превратила эту планету в тюрьму. Еще я знала, что когда-то здесь была простая, но королевская обстановка. Теперь же единственными элементами украшения были искусно вырезанные прямо во льду узоры, придававшие этому месту особую строгую величественность. Если двор королевы обладал красотой ярко разрисованной шлюхи, то красота двора короля была странной, но естественной.

Я знала каждый коридор, каждый изгиб и поворот, каждую комнату. Она, должно быть, жила здесь, до того как он создал для нее Зеркала. Для меня.