Илларионов не к селу ни к городу вспомнил, как пресс-секретарь президента России вдруг на каком-то брифинге заговорил… по-польски. Сначала все изумились (неделю, наверное, газеты писали об этом инциденте), а потом как-то успокоились, и журналисты на пресс-конференциях в администрации президента, ломая язык, обращались к пресс-секретарю уже только по-польски. Даже с президентом (страшном в своем гневе) наглец осмеливался говорить по-польски, и тот, не знавший польского языка, долго размышлял над словами пресс-секретаря, не помышляя его уволить или, на худой конец, отправить послом в Польшу.

– В таком случае, не переплачиваем ли мы Джонсону-Джонсону, товарищ генерал? – усмехнулся Илларионов.

– Не думаю, сынок, – ответил генерал Толстой. – Новое всегда дороже новейшего, потому что ближе по времени и, скажем так, используемее в личных целях.

– Если я вас правильно понял, – сказал Илларионов, – деньги в недалеком будущем превратятся в ничто? Только рубли? Или доллары тоже? Что будет вместо денег?

– Я не могу ответить, – одними губами прошептал генерал Толстой.

– Пишут? – изумился Илларионов, оглядываясь по сторонам. – Вас здесь пишут?

– Но не те, про кого ты думаешь, сынок, – громко и даже как-то победительно произнес генерал Толстой. – Бесы, – опять прошептал одними губами.

– Вас здесь пишут бесы? – спокойно уточнил Илларионов. Он вспомнил слова отца, что генералу Толстому суждено в этой жизни пережить собственный разум.

Генерал приложил палец к губам, воровато прокрался в дальнийугол кабинета, врубил на полную мощность радио. Он и прежде так делал. Однажды они целый час, наверное, разговаривали под прямую трансляцию речи Брежнева с очередного партийного съезда. Генерал тоже прекратил разговор на самом интересном месте. «Они не смогут долго слушать этот бред», – кивнул на радио. Илларионов тогда не понял, кого он имел в виду. Не Юрия же Владимировича Андропова? Неужели… бесов?

– На волне «Европа плюс», с вами ди-джей Андрей Водолей, – бодро возвестил развязный юношеский голос. – В столице всех времен и народов семнадцать ноль-ноль. Как говорится, вечерило. По календарю зима, а на улице тепло как у нефа в… Курс доллара… Какая, блин, разница, какой сегодня курс доллара! Если и изменился, то по децилу. Пора бы сесть поближе к говорящему ящику, захомячить палку колбасы, засосать банчонку пивка, а, рейверы-засранцы?

– Неужели ты забыл, что бесы не могут читать мысли людей, с трудом разбираются в сложных, насыщенных специальными – за исключением термина «хилиазм» – понятиями умопостроениях, зато великолепно слышат простую, в особенности наполненную эмоциями и страстями человеческую речь? – укоризненно покачал головой генерал Толстой. – Сейчас мы можем говорить совершенно свободно, – кивнул на радио, – они обожают эти новые станции. Мне иногда кажется, – рассмеялся генерал, – что большинство передач как раз и выходит в эфир для отвлечения бесов…

Если бы, подумал Илларионов. И еще подумал, что лично он, к примеру, давно запутался, кто бес, а кто не бес. Илларионову было не отделаться от мысли, что бес – Андрей Водолей.

– Бесы обожают все эти новые слова, – продолжил генерал Толстой, – в особенности, выражающие неясные действия глаголы – тусоваться, лизинговать, хеджировать, рейповать, таможить, контрацептиро-вать. А раньше – в двадцатые – они балдели от слов типа: политпрос, военмор, наркомбум, вобезборрег. Бесы дико радуются, когда один язык «наезжает» на другой, как сейчас английский на русский – прессинговать, скроллинговать, джоггинговать, сканировать; их восхищают разные нелепые словосочетания – евроремонт, иномарка, синглдиск, лэйаутмэн, нонфристоп. Ты не поверишь, – понизил голос генерал Толстой – видимо, бесы уже начали отвлекаться от нонстопхиаринга (увлеченного слушания) радиостанции «Европа плюс», – но они… просматривают газеты! Да вот, – взял со стола газету, – смотри, заголовок: «Старуха с голодухи обожралась помоями и отправилась на тот свет». Или вот: «Коммунистическая сволочь выбросилась с седьмого этажа и сильно попортила пятисотый «мерс» генпродюсеру НТВ». Они… просто сходят с ума от подобных текстов, потому что их сущность – насмешка, гримаса над вечным. Сегодня я услышал потрясающее новое слово – «рыбинг»! Оказывается, это всего лишь рыбалка, рыбная ловля, сынок…

– А что такое «вобезборрег»? – спросил Илларионов.

– Обещающее было словцо, – вздохнул генерал Толстой, – но не прижилось. Воинствующий безбожник, борец с религией.

– Длинновато, – возразил Илларионов, – и труднопроизносимо.

– Бесы умеют воздействовать на нервные окончания языка, – заметил генерал Толстой. – Люди, которые сочиняют такие заметки, – кивнул на газету, – с удивительной легкостью произносят самые непроизносимые и странные слова. Я открою тебе еще одну тайну, сынок, – наклонился к уху Илларионова. У того мелькнула мысль, что генерал Толстой – сам бес, но не простой, как Андрей Водолей, а бес-контрразведчик, которому разрешено во имя общего дела насмехаться и – до известного предела, естественно – открывать непосвященным сущность бесовского мира. – Люди, которые сочиняют такие заметки и без труда произносят странные слова, как правило… импотенты. Бесы перегоняют их силу из детородного органа в язык. Потому-то они и валят валом на радио, телевидение и в газеты. Да-да, сынок, не смейся, эти парни работают языками как проклятые, боятся показывать их докторам, потому что языки у них в мозолях. Помнишь, спецгруппа исследовала этот вопрос? Они научно доказали, что к исходу первой половины XXI века восемьдесят процентов мужчин на планете Земля будут импотентами. Идиоты будут лечиться через Интернет, ха-ха! Интернет их вылечит! Отмена мужской функции, сынок, – верный способ стабилизировать рост народонаселения, ведь так, сынок?

– Одна заметка подписана женской фамилией, – сказал Илларионов.

– Женщины бесов не интересуют, – вздохнул генерал Толстой, – потому что женщины и все, что с ними связано, видишь ли, их изначальная среда обитания. То есть они их, конечно, интересуют, но у бесов с женщинами практически не возникает проблем и противоречий. Ты же изучал «Критику чистой магии», сынок. Как там написано? «За добродетель женщина отмщается в младом возрасте уродством, в зрелом – несчастьями и болезнями». Недобродетель, стало быть, ее естественное состояние.

– И все-таки я не понял, – сказал Илларионов, – почему при бесах нельзя, к примеру, ответить на вопрос, что будет в мире после и вместо денег, или каким таким нашим российским новейшим мы заплатим Джонсону-Джонсону за его американское новое?

На радио «Европа плюс» ди-джей Андрей Вололей уступил микрофон Линде Эмби. Илларионов некоторое время размышлял над непривычной для русского уха фамилией, пока не догадался, что фамилия (артистический псевдоним?) Линды состоит из двух латинских букв М и В. У бесов, таким образом, не было причин отвлекаться на посторонние разговоры.

– При бесах нельзя говорить ни о чем существенном и важном, – ответил генерал Толстой, – потому что, узнав о наших намерениях, они обязательно постараются сделать так, чтобы ничего из задуманного нами не осуществилось. Это для них столь же естественно, как для большинства людей убегать, когда они видят, что кого-то убивают в темном углу.