В коридоре было тихо.

Лифт стоял на этаже, никто не выходил из квартир, закрытые шторами окна останавливали свет и звук – я провалился в вакуум, вернулся в вечную пустоту.

Я переложил букет в другую руку и с заметным усилием, преодолевая непонятное сопротивление, надавил на маленькую пластиковую кнопку.

Я ничего не услышал.

Надо мной стояла тишина.

Лида.

От волнения я сжал в руке букет, и что-то больно укололо мне в палец.

Я тут же отдернул руку и размазал по коже капельку крови.

Чувство тошноты прошло.

Похожий на антенну обломок оказался острым – им без труда можно было разрезать кожу. Я понятия не имел, как не увидел его раньше.

И тут меня осенило.

Я быстро взглянул на камеру, электрический глазок которой невозмутимо таращился в стену над кроватью.

Заметили?

Я мог лишь надеяться, что нет.

Я сунул антенну в правый рукав, проткнул ею складку ткани, закрепил, как значок, и вернулся на кровать.

Свет горел, камера неотрывно смотрела на меня.

Ее рейс отменили. Ее перевели на другой корабль. Все было просто – такое случалось не раз.

Но я не мог в это поверить.

Помню, как она открыла дверь, как приветственно поцеловала меня в щеку, и как мы замерли, стоя друг против друга – я с букетом алых роз в руке.

– Столько лет! – сказала Лида.

– Это тебе, – сказал я, протягивая букет.

Лида предложила выпить чаю, мы сели за стол и – замолчали. Было столько всего, о чем я хотел ее спросить, но я сидел, глядя в затененное окно, и не говорил ни слова.

– А куда ты предлагал сходить? – спросила Лида, вставая.

Она прошлась по комнате, взволнованно потирая плечи, остановилась у кухонного стола.

– Не знаю, – ответил я. – Я думал, может…

– Звездный театр? – подсказала Лида.

– Да.

– Честно говоря, я так устала от всего этого звездного…

Лида утомленно прикрыла глаза.

– Понимаю, – сказал я.

Лида подошла к окну, поправила стянутые на затылке волосы, коснулась настенной панели, отключающей электронные шторы, и тут же отдернула руку, как обжегшись.

– Хороший день сегодня.

Лида снова опустила на стекла тень.

– Но я так и не могу ко всему этому привыкнуть. Столько пространства и людей.

Она повернулась ко мне. Глаза у нее были тусклыми, погасшими.

– Мне кажется, я долгое время была больна.

– Понимаю, – повторил я.

– Ты, наверное, и сам чувствуешь то же самое. Странно, правда? Никогда бы не подумала, что так все и будет. Это совсем не то, чего мы…

Лида достала чашки. Позвякивал фарфор. Длинная тень скользнула по комнате, пролетела по стене и ламинату; темнота на мгновение коснулась ее плеч, черных волос и сгинула, растаяв на свету, – где-то за окном, по далекой эстакаде, уходил от станции маглев.

Я почувствовал, как что-то подступает к горлу.

– Ты знаешь… – сказал я. – Ты знаешь, все эти годы…

Я поднялся на ноги. Стул предательски заскрипел. Лида, стоявшая ко мне спиной, опустив плечи и заваривая чай, вздрогнула.

– Ты права, – сказал я, – это действительно было похоже на болезнь. Или на сон. Я так удивился…

Лида слушала, не оборачиваясь. Над чашками с кипятком поднимался пар.

– Я так удивился, когда увидел тебя там, в списках, – сказал я. – Я подумал, что схожу с ума. А потом ты исчезла. А потом…

Я подошел к ней. Обнял. Лида повела плечами, сбрасывая мои руки, и повернулась.

– Давай пить чай, – улыбнулась она.

Мы снова сидели за столом.

Чай был раскаленным и безвкусным, как пустой кипяток. Лида крутила на блюдце чашку.

– Ты живешь здесь одна? – спросил я.

– Нет. – Лида качнула головой. – Это же квартира родителей. Я подумала, с нашей работой мне собственное жилье не так нужно, хотя уже и сама не знаю.

– Их нет?

– Да. Сегодня их нет. Я тебя так с ними и не познакомила. Извини.

Лида вздохнула.

– А что у тебя произошло? – спросил я. – Ты ведь училась на биологическом. А теперь…

– Я вернулась. Пошла на третий курс. Ты к тому времени уже окончил.

– Ты могла бы написать.

– Я… – Лида пригубила чай и отодвинула чашку. – Я не хотела.

– Понимаю.

Чай обжег мне губы.

– Ты извини, – сказала Лида. – Сейчас ведь все иначе. Столько лет прошло.

– Это ты меня извини. Ведь я тогда…

– Знаешь что! – Лида встрепенулась и хлопнула ладонью по столу. – Давай не будем говорить об этом. Что было, то было. Столько лет. Мы уже другие люди. – Она взглянула на меня, и в глазах ее на миг вновь зажглись прежние искорки. – Расскажи лучше, на каких кораблях ты летал. Ты ведь долго служишь.

– Сначала на «Сфенеле», пассажирском, – оживился я. – Летел долго, да и я чувствовал себя стюардом – разносил напитки, показывал пассажирам, где туалет…

Лида хихикнула.

– В общем, это был ужас и кошмар. Потом был «Гефест», грузовой корабль. А тут ты сама знаешь – перегрузки, инъекции. И вот – очередной перевод. Опять на баржу. Меня, кстати, повысили до второго разряда, я второй пилот. Новый рейс, правда, почти через полгода.

– Понятно. И чем думаешь заниматься?

– Честно говоря, я об этом не думал. Мне как-то в голову не приходило…

– Что придется чем-то заниматься? – рассмеялась Лида.

– Полгода – это много, да. – Я и правда не удосужился распланировать свой затянувшийся отпуск. – Надо что-нибудь придумать.

По комнате пролетела новая тень – стремительно скользнула по стенам, как в порыве ветра.

– А ты через два месяца? – спросил я.

– Да.

– Я бы тоже… – начал я и осекся. – Я бы тоже не хотел здесь так долго… Я бы тоже хотел улететь. Здесь все чужое. – Я нахмурился и посмотрел в темное окно, на тонущий в тени город. – Снова привыкать ко всему этому…

– Но ты должен, – сказала Лида. – Нельзя же так – летать все время в этих консервных банках. Мы же все-таки земляне.

– А ты? – спросил я.

Лида отвела глаза.

– А что мы чай-то пустой пьем? – спохватилась она. – Хочешь чего-нибудь? Я тут эклеры купила.