Но радость мистера Краучбека сразу же омрачило подозрение: а вдруг это один из тех новых патентованных продуктов, которые, как он слышал, обезвожены? Если его съесть без должной подготовки, он ужасно раздувается в желудке, что может привести к роковым последствиям.

– Нет, Феликс, – сказал он. – Никакого «Юмкранча», пока я не спрошу у миссис Тиккеридж. – Заодно он решил посоветоваться с этой дамой и по другому вопросу: о странной открытке Тони Бокс-Бендера и таком же странном письме Анджелы Бокс-Бендер.

Открытка была вложена в письмо. Он взял их с собой в школу и часто перечитывал в течение дня. Письмо гласило:

«Лоуэр-Чиппинг-Мэнор,

близ Тетбэри.

Дорогой папочка!

Наконец получила известие от Тони. Ничего особенного о себе не пишет, но такая радость узнать, что бедный мальчик жив и здоров. До сегодняшнего утра я даже не сознавала, как беспокоилась о нем. Ведь человек, который бежал и написал нам, что видел Тони в колонне военнопленных, мог ошибиться. Теперь мы знаем.

Он, по-видимому, считает, что мы можем прислать ему все, в чем он нуждается, но Артур навел справки и говорит, что нельзя – нет договоренности. Артур говорит, что не может обратиться в нейтральные посольства и что мне не следует писать в Америку. Можно посылать только обычные посылки Красного Креста, и их принимают независимо от того, платим мы за них или нет. Артур говорит, что посылки комплектуются на научной основе и содержат все необходимые калории, что не может быть одного закона для богатых, а другого для бедных, когда речь идет о пленных. Я считаю, что он в какой-то мере прав.

Девочкам, видимо, очень нравится Америка.

Как дела в твоей диккенсовской школе?

Любящая тебя, Анджела».

Открытка Тони гласила:

«Раньше писать не разрешали. Теперь я в постоянном лагере. Здесь полно наших ребят. Не может ли папа организовать посылки через нейтральные посольства? Это очень важно, и все говорят, что это самый верный и быстрый путь. Пришлите, пожалуйста, сигареты, шоколад, светлую патоку, какао, мясные и рыбные консервы (разные), глюкозу Д, сухое печенье (галеты), сыр, ириски, сгущенное молоко, верблюжий спальный мешок, надувную подушку, перчатки, головную щетку. Не могут ли помочь девочки в США? Еще поваренную книгу Булестена. „Eucris“ Трампера. Мохнатые шлепанцы».

В почте мистера Краучбека было еще одно письмо, которое огорчило его, хотя и не представляло никакой проблемы. Его виноторговцы сообщали, что их погреба частично разрушены авиацией противника. Они надеются и впредь снабжать постоянных покупателей в сокращенном объеме, но не могут больше выполнять их индивидуальные заказы. Ежемесячные посылки будут состоять из имеющихся запасов. На железных дорогах участились мелкие кражи и бой. Покупателей просят немедленно сообщать о всех потерях.

«Посылки… – подумал мистер Краучбек. – Все в этот день, кажется, связано с посылками».

После обеда по установившемуся более чем за год обычаю мистер Краучбек присоединился к миссис Тиккеридж в общей гостиной отеля.

Разговор, как всегда, начался с послеобеденной прогулки Феликса. Потом мистер Краучбек сообщил:

– Гай в Англии. Надеюсь, вскоре увидим его здесь. Не знаю, какие у него планы. Кажется, что-то секретное. Он вернулся со своим бригадиром – человеком, которого называют Беном.

Миссис Тиккеридж в тот день получила письмо от мужа, в котором он довольно прозрачно намекал, что бригадир Ритчи-Хук попал в очередную переделку. Хорошо обученная служебному этикету, она поспешила переменить тему:

– А как ваш внук?

– Как раз об этом я хотел вас спросить. Моя дочь получила от него вот эту открытку. Можно показать вам ее и письмо дочери? Они меня просто озадачили.

Миссис Тиккеридж взяла письмо и открытку и внимательно прочитала их. Наконец она сказала:

– Думается, я никогда не читала «Eucris» Трампера.

– Нет, нет. Меня озадачивает не это. Это средство для ухода за волосами. Я сам пользуюсь им. Но не кажется ли вам странным, что в своей первой открытке он просит только всякие вещи для себя? Это совершенно на него не похоже.

– Наверное, он голодает, бедный мальчик.

– Да что вы?! Военнопленные получают полный армейский паек. На этот счет существует международное соглашение, я знаю. А вам не кажется, что это какой-то шифр? «Глюкоза Д»… Кто слышал о «глюкозе Д»? Я уверен, что Тони и в глаза не видел этой штуки. Кто-то его научил. Думаю, что мальчик, который первый раз пишет матери, зная, как она волнуется, мог бы сказать что-нибудь получше, чем «глюкоза Д».

– Может быть, он действительно голоден.

– Пусть даже так, но должен же он считаться с чувствами матери. Вы прочитали ее письмо?

– Да.

– Я убежден, что у нее совершенно неправильное представление. Мой зять в палате общин и, конечно, нахватался там довольно странных идей.

– Да нет же, об этом говорили по радио.

– Радио! – воскликнул мистер Краучбек полным горечи тоном. – Радио! Вот такие вещи оно и распространяет. По-моему, это совершенно ошибочная идея. Почему мы не можем послать, что хотим, тем, кого любим, – пусть даже «глюкозу Д»?

– Я думаю, в военное время вполне справедливо делить все поровну.

– С какой стати? В военное время делить все поровну надо меньше, чем когда бы то ни было. Вы же сами сказали, что мальчик действительно может быть голоден. Если он хочет «глюкозу Д», почему я не могу ее послать? Почему мой зять не может прибегнуть к помощи-иностранцев? В Швейцарии живет человек, который из года в год гостил у нас в Бруме. Я знаю, что он с радостью помог бы Тони. Почему же он не имеет права? Не понимаю.

Миссис Тиккеридж видела перед собой сбитого с толку доброго старичка, серьезно глядевшего на нее и добивавшегося ответа, которого она не могла дать. Он продолжал:

– В конце концов; всякий подарок означает, что вы хотите, чтобы кто-то имел что-то, чего не имеет другой. Пусть это будет хотя бы кувшинчик для сливок на свадьбу. Я нисколько не удивлюсь, если правительство сделает следующий шаг и запретит нам молиться за людей. – Мистер Краучбек с грустью подумал о такой возможности и добавил: – Я не хочу сказать, что кому-то действительно нужен кувшинчик для сливок, но Тони, очевидно, нуждается в том, что просит. Это несправедливо. Я не такой знаток, чтобы объяснить, в чем тут дело, но знаю, что все это несправедливо.

Миссис Тиккеридж молча штопала жакет Дженифер. Она и сама не могла бы объяснить, в чем тут дело. Вскоре мистер Краучбек снова заговорил, стараясь распутать клубок своих сомнений.

– А что такое «Бриско»?

– «Бриско»?

– А «Юмкранч»? В данный момент эти вещи находятся в моей комнате, и я не имею ни малейшего представления, что с ними делать. Они из Америки.