— Бен! Бенни-бой! Очнись!

Глаза Бена мгновенно открылись. Но какого черта? Он по-прежнему находился в той же самой пещере с каменными колоннами и кроваво-красными плодами, но теперь вместо сгорбленного туземного старика напротив него, скрестив ноги, сидел его собственный дед. Он помахал внуку рукой, покрытой коричневыми старческими пятнами.

Бен осмотрелся. Пещера была пуста. Кроме них двоих, здесь никого не было, даже Эшли. Странно! Он слышал производимые ею звуки, когда она передвигалась и бормотала что-то себе под нос, но сама женщина оставалась невидимой.

— Чего ты таращишься по сторонам, Бенни?

— Где я?

Дед поднял изуродованный артритом палец и постучал им себя по виску.

— Здесь, мой мальчик.

Бен сделал глубокий вдох. Его сердцебиение участилось. Это было каким-то безумием! Его дед и пещера, в которой они находились, стали колебаться, словно тающий мираж, их начала окутывать темнота.

— Эй, парень, ты должен успокоиться, — с укоризной в голосе проговорил дед. — Не гони волну, а иначе у нас ничего не получится.

Бен сглотнул комок. Начиная понимать, что происходит, он заставил себя расслабиться еще больше, позволив теплой волне разлиться по всему телу — от пальцев ног до макушки. Окружавшие его образы сразу же приобрели четкость и краски.

— Вот это другое дело, Бенни! Так-то лучше!

Стараясь дышать размеренно и глубоко, Бен проговорил:

— Ты — не мой дед!

— Конечно нет.

Дед мягко улыбнулся, а потом его лицо, словно восковая фигурка на огне, начало менять свои очертания: глаза раскрылись, брови стали гуще, а на его коленях возник посох с алмазным набалдашником. Перед Беном уже сидел не дед, а старый туземец, который привел их сюда.

— Так я выгляжу на самом деле, — проговорил он. — Меня зовут Мо'амба.

Старик по-прежнему говорил голосом деда, и было странно слышать его, исходящим из уст столь чуждого по внешнему виду существа.

— Но как?.. Почему?..

Бен был растерян до такой степени, что даже не мог толком сформулировать вопросы, роившиеся в его голове.

— Бенни, каждый из нас говорит только на своем языке. Поэтому мне приходится общаться с тобой напрямую, с помощью разума. Твое сознание переводит мои мысли в понятные тебе слова и образы.

— Значит, чтобы предстать передо мной, ты украл память моего деда?

— Это сделал не я, а ты сам. Именно твое сознание избрало образ твоего деда, чтобы придать телесные очертания хари 'хути.

Бен представил себе строгие, даже суровые черты деда.

— Хари'хути? А это еще что за чертовщина?

— Это я. И ты. Это тот, кто умеет общаться с другими с помощью мыслей и видеть невидимые для других пути непознанного.

— Но почему я?

— Я читаю историю твоей крови. В ней присутствует сильный хари'хути, унаследованный тобой из далекого прошлого. Очень сильный! Ты еще не обучен, но со временем ты с такими способностями можешь превзойти даже меня. Эти способности необходимы нашему народу, чтобы выжить.

— Что значит «выжить»?

— Я последний из моего народа, наделенный этим даром, — ответил Мо'амба, и на его лице появилось выражение боли. — Шло время, и я видел, как один за другим умирают другие хари'хути. Так продолжалось до того дня, пока я не остался один. Но теперь даже я не способен вести охотников, которые могли бы накормить наш народ и защитить наши границы от крак'анов. Им приходится действовать вслепую, на свой страх и риск. Без помощи хари'хути они не могут знать, что ждет их за следующим поворотом. Это очень опасно, и мы потеряли уже многих охотников. Каждую ночь вдовы оплакивают своих кормильцев. Мы не сможем выжить без нового хари'хути, который направлял бы наш народ. — Он указал пальцем на Бена. — Ты — новый хари'хути!

— Я?

— Многие годы я звал кого-то вроде меня, призывая его к нам, но откликнулся только ты.

— Проклятье! Но среди вас должны быть другие! Такие, как ты! Может, какое-нибудь другое поселение одолжит вам хари'хути?

Мо'амба покачал головой.

— После Отделения другие поселения оказались потерянными для нас. В глубоких снах я иногда ощущаю мысленные прикосновения Утраченных, но, скорее всего, это происходит не на самом деле. Я всего лишь принимаю желаемое за действительное.

— Но не можешь же ты рассчитывать на то, что я…

Мо'амба вновь превратился в его деда. Его губы сжались, а на лице появилось сердитое выражение.

— Зов крови силен, с ним не поспоришь! — проговорил он. — Ты — один из нас!

Бен открыл было рот, чтобы возразить, но тут в его сон внезапно проник голос Эшли.

— Бен, ты должен это видеть!

В следующую же секунду очертания деда стали таять и их поглотила тьма. Бен открыл глаза и тряхнул головой, чтобы окончательно избавиться от паутины сна. Эшли смотрела на него, удивленно вздернув бровь.

— Господи, как тебе удается спать в такие моменты?

— Что?

Он потер пальцами виски, в которых все еще стучала кровь.

— Пойдем со мной, — сказала Эшли, не имея ни малейшего представления о том, что за несколько секунд стало известно Бену.

Она отошла на несколько ярдов и помахала Бену рукой, подзывая его к себе. Он посмотрел на старика. Тот по-прежнему сидел, скрестив ноги, и смотрел на него. Поежившись, Бен поднялся и подошел к Эшли, не зная, как рассказать ей о произошедшем.

— Что ты тут нашла, Эш?

— Посмотри на этот петроглиф. Это триптих.

— Три… что?

— Триптих. Изображение, состоящее из трех частей.

Она опустилась на колени возле нарисованных красной краской кругов рисунков и указала на последний.

Бен подошел ближе, сел на корточки и не поверил собственным глазам. Третий рисунок представлял собой грубую карту Южного полушария.

— Боже милостивый! Это же Австралия! — не удержавшись, воскликнул он.

— Я знаю. Карта хоть и примитивная, но довольно точная. А теперь посмотри на два других рисунка.

Бен стал рассматривать первое и второе изображения. На первом Австралию и Антарктиду соединял длинный широкий перешеек, на втором материки расходились б стороны.

— А что в них такого особенного? — глуповато спросил Бен.

— Они дают ответ на вопрос, каким образом мими — по крайней мере какая-то их часть — оказались здесь.

— Все равно не улавливаю.

Эшли устало вздохнула. Ей казалось, что объяснение загадки лежит на поверхности.