— Я помогу. Я подниму вас наверх. Я вызову «скорую помощь».

Рука, сжимавшая руку Тома, разжалась, вцепившись в его влажную рубашку.

— Нет. Вы должны... вы должны помочь сэру Расселу.

— Он в опасности? — слуга еще раз кивнул.

— Они сбросили меня с лестницы, — его голос окреп от гнева, — они хотели убрать меня с дороги, пока... пока... — Хартгроув застонал и попытался коснуться синяков на лице, но его рука бессильно упала.

— Вы ведь узнаете меня? Это я, Том, Том Киндред.

— Я знаю... вас.

— Вы не могли бы рассказать мне, что все это значит? Почему Нелл Квик и Хьюго ранили вас и что они теперь собираются сделать с сэром Расселом?

— Сбросили... меня... со ступенек... в подвал.

— Я понимаю, понимаю. Но почему? Пожалуйста, постарайтесь объяснить мне, почему это случилось.

— Я спрятал от них завещание. Завещание сэра Рассела. Он оставил... оставил все... вам.

Том застыл, не уверенный, что правильно расслышал.

— Но ведь наверняка после смерти сэра Рассела все должно отойти к Хьюго?

Скелет помотал головой из стороны в сторону, и это усилие оказалось слишком большим для него. Казалось, он потерял сознание.

— Хартгроув? Вы меня слышите? — Том осторожно похлопал слугу по щеке.

Веки раненого затрепетали, приоткрылись. Он несколько секунд молча смотрел на Тома, затем, казалось, собрал все силы.

— Хьюго... плохой... сын. Он причинял страдания... своему отцу... много раз. Обманывал его, позорил его. А сейчас... — Безгубый рот растянулся то ли в улыбке, то ли в насмешке. — А сейчас он хочет продать поместье Брейкен предпринимателям. Вы понимаете, какого рода предпринимателям?

Он начал кашлять, и на губах появилась розоватая слюна. Том подумал, что у него могут быть внутренние повреждения: может быть, сломанное ребро проткнуло легкое.

— Не пытайтесь говорить, — предупредил он слугу. — Оставайтесь здесь, пока я приведу помощь. — Теперь он знал, что Скелету станет хуже, если тащить его вверх по лестнице.

Но когда кашель прекратился, Хартгроув продолжал, словно стремясь сообщить как можно больше информации, пока не будет уже слишком поздно.

— Предпринимателям. Вам ясно каким? Вы не можете... догадаться?

Том покачал головой и добавил:

— Понятия не имею, — на тот случай, если у Хартгроува сейчас лучше со слухом, чем со зрением.

— Они... они специалисты... как они называются? Но вы же знаете, Том, верно?

Древний загородный дом, окруженный многими акрами прекрасной земли, лес, река и озеро. Нелл и Хьюго могли додуматься только до одного — открыть Замок Брейкен для публики, превратив все поместье в увеселительный парк. И сэр Рассел как-то об этом узнал. Может быть, Хьюго и Нелл даже обсуждали эти планы при нем, считая, что старик находится в коматозном состоянии. Тогда Блит-старший изменил свое завещание в пользу Тома, который, в конце концов, его родной внук. Боже мой, но как Хьюго мог даже помыслить о таком? Превратить чудесное поместье в увеселительный парк, нарушать его покой и уединенность, его красоту. Должно быть, Блит-младший в отчаянном финансовом положении.

Том почувствовал себя несчастным. Он всегда считал Хьюго хорошим другом — разве нет? Том подумал об измерительном циркуле, которым пользовался так долго, что тот стал ему, по сути дела, талисманом. Пуговица от рубашки... И фотография — наверняка она принадлежала Хьюго. Он, должно быть, предоставил эти предметы и фотографию Нелл Квик, предполагая жениться на ней. И все-таки у Тома по-прежнему не было желания становиться между отцом и сыном. Как ни любил он леса Брейкена и свой коттедж, они не принадлежали ему по праву, являясь наследственным владением Хьюго. Может быть, еще не поздно поговорить с ним, вразумить его. Следовало бы попытаться, Том чувствовал, что обязан это сделать для своего друга. Бывшего друга? Даже если поместье оставлено по завещанию ему, Тому, они могли бы разделить его. Он в состоянии убедить Хьюго, что можно найти лучшее применение землям.

Хартгроув пошевелился.

— Оно... должно... отойти... к вам, — выдохнул он. — Только вы... поймете.

Даже несмотря на боль, глаза Скелета заблестели. Что именно имел в виду раненый? В его старых усталых глазах читалось знание чего-то вне слов, понимание, которое, как явно полагал слуга, было взаимным. И, вероятно, он был прав.

— Земля... должна... остаться... частным... владением, Том. Они, — он с нажимом произнес это слово, — от нее зависят.

Он знал о волшебном народе? А если знал, то должен был знать и сэр Рассел.

— Вы должны сохранить... их секрет, Том. Они рассчитывают на вас. — Хартгроув приподнял дрожащую руку. — Вы должны идти. Сэр Рассел, вы... должны... вы должны... остановить... — Слова затихли, он оперся на перегородку, тело вытянулось.

Выбора у него не было. Тому пришлось оставить Хартгроува лежащим без сознания на холодном пыльном полу подвала. При свете свечи худое бледное лицо раненого выглядело мертвым, глаза превратились в щелочки, они не были ни закрыты, ни открыты. В его неподвижности было что-то от самой смерти.

Киндред потянул за ручку подвальной двери, почти ожидая, что она заперта, и собираясь в этом случае выбить ее ногой, невзирая на производимый шум, — но дверь открылась сразу. Он вышел, пламя свечи в его руке отбрасывало на стены огромного холла неясные тени, похожие на танцующие привидения. Глаза портретов, казалось, наблюдали за ним из окружающей темноты, а статуи на постаментах словно оживали в колеблющемся свете. В ноздри ударил знакомый запах дома, и в его назойливости ощущалась порча, гниение.

Том не стал медлить и, быстро подойдя к лестнице, стал подниматься по ступеням, держа перед собой свечу как оружие против темноты. Левая рука скользила по закругленным перилам, готовая крепко ухватиться, если он споткнется или если кто-то появится из темноты, чтобы столкнуть его вниз. Он не знал наверняка, кого ожидал увидеть — безумную Нелл или снова суккуба, — поэтому был готов ко всему.

Темнота впереди отступила до первой лестничной площадки, но дальше свеча оказалась слабым подспорьем. Смутно виднелись только гобелены на стенах, до половины отделанных панелями, и высокие напольные часы в дальнем конце площадки — по какой-то причине их дверца, за которой находился механизм, оказалась открытой. Он задержался, чтобы отдышаться: пока что левую ногу приходилось подтягивать на каждую ступеньку, а левая рука ощущалась мертвым весом на перилах, и, хотя шок от встречи со Скелетом внизу, в подвале, вызвал прилив адреналина, усталость вновь пришла к нему непрошеным гостем, — а затем двинулся дальше. Запах тлена плыл по лестнице, становясь все более отчетливым с каждым лестничным пролетом. Он не походил на запах, ощущавшийся здесь два дня назад, когда они поднимались по лестнице вместе с Хьюго, потому что, каким бы неприятным ни казался тот запах, его можно было выносить; теперь же молодого человека чуть не вывернуло наизнанку.