Единая коммунистическая партия была создана в Египте только в январе пятьдесят восьмого года, но находилась на нелегальном положении. Насер закрыл глаза на ее существование с условием, что коммунисты поддержат правящий режим. Но через несколько месяцев все кончилось.

Объединение Египта и Сирии вызвало сопротивление сирийских коммунистов. Насер приказал разделаться с коммунистами. Руководство партии посадили, лишь немногие успели убежать за границу. Как выразился один историк, организованная коммунистическая деятельность в Египте в те годы велась только в тюрьмах и концлагерях.

Хрущев намекнул Насеру, что при всем своем желании не может приехать в Египет, пока так много коммунистов томятся в заключении. Насер распорядился их освободить.

Мохаммед Хасанейн Хейкал, друг и наперсник президента, опубликовал статью, в которой говорилось, что коммунизм в Египте потерпел поражение, поскольку был изолирован от национального движения.

Гамаль Абд-аль Насер впервые приехал в Советский Союз в апреле пятьдесят восьмого года. Хрущев хотел познакомиться с человеком, о котором столько слышал, и повез египетского президента в Ново-Огарево, взяв с собой только переводчика. Беседовали один на один.

«Насер произвел на меня хорошее впечатение: молодой человек, собранный, умный, с располагающей улыбкой, — рассказывал потом Никита Сергеевич. — Он понравился мне, если говорить о сугубо личном впечатлении».

По оценке Хрущева, Насер вел себя во время беседы уверенно, а порою проявлял даже агрессивность. Он обижался на то, что для Москвы мнение вождя сирийских коммунистов Багдаша важнее мнения президента Египта:

— Что же вы поддерживаете Багдаша? Вы хотите, чтобы Багдаш руководил нами? Этого мы не потерпим, это просто невозможно…

Говорил, что советские руководители не разбираются в арабских вопросах и стоят на ложном пути, смотрят на объединение не собственными глазами, а глазами Багдаша, который исходит из узко политических позиций.

Насер дал понять, что объединение Египта и Сирии — это только начало. К ним присоединятся и другие арабские страны, которые должны стать единым целым.

Хрущев стоял на своем:

— Вы потом пожалеете об объединении, Объединенная Арабская Республика развалится.

Переговоры шли весь день. Они обедали на свежем воздухе на берегу. Весь день стояла хорошая летняя погода. Эта встреча заложила основу для хороших личных отношений.

Тридцатого апреля египетскую делегацию приняли Хрущев, его первый заместитель в правительстве Микоян, председатель президиума Верховного Совета СССР маршал Ворошилов, секретарь ЦК, отвечавший за связи со странами третьего мира, Нуриддин Акрамович Мухитдинов и министр Громыко.

Насер сказал, что члены делегации сразу хотели бы выяснить главный вопрос. От первой встречи с Хрущевым у них остались противоречивые мнения. Египтянам показалось, что Хрущев упрекал их за непоследовательность. Насер жаждал объяснений:

— Одни поняли ваши слова так, что мы якобы идем на сотрудничество с Советским Союзом лишь для того, чтобы выторговать у американцев какую-то помощь. Другие утверждают, что вы хотели сказать, что мы идем на сотрудничество с Советским Союзом, не преследуя при этом каких-либо корыстных интересов, исходя из стремления развивать настоящую дружбу между Советским Союзом и Объединенной Аарабской Республикой. Для того, чтобы не было различных мнений в этом вопросе, мы хотели бы вернуться к нему и уточнить вашу точку зрения.

Хрущев отвечал цветисто:

— Если бы вы не были мусульманами, то того, кто неправильно истолковал наши слова относительно дружбы, надо было бы наказать по грузинскому обычаю. В Армении и Грузии есть обычай, что тот, кто нарушает порядок стола, подвергается наказанию, ему наливают большой рог вина, и он должен выпить это вино… Советский Союз идет на бескорыстную дружбу с арабами. Он не заинтересован в том, чтобы что-либо получить от этих стран. Советский Союз имеет все необходимое. Может быть, мы нуждаемся только в кофе и цитрусовых, но и без них мы можем обойтись: кофе можно заменить чаем, а цитрусовые яблоками.

— У нас и кофе нет, — на всякий случай заметил Насер.

— Зато есть хороший кофе в Йемене, — мгновенно реагировал Хрущев, обладавший изумительной памятью.

Он намекал на то, что Йемен находился под египетским контролем.

— У нас есть апельсины, — сказал Насер, — но в небольшом количестве.

На переговорах чувствовалась осторожность Насера. Он никак не мог решиться объявить себя союзником Москвы, понимая, что тем самым отрезает возможность деловых контактов с Западом. А советские дипломаты больше всего боялись, что Насер задумал нормализовать отношения с Соединенными Штатами.

Насер просил реактивные бомбардировщики и ракеты среднего радиуса действия. Хрущев отказал, заявив, что на советской территории они более надежно служат интересам Египта и других арабских стран.

Первого мая Насер вместе с советскими руководителями стоял на трибуне мавзолея. Проходившие по Красной площади демонстранты с любопытством разглядывали новое лицо.

Проблемы с Египтом из-за преследования коммунистов возникали часто.

Тридцать первого июля пятьдесят девятого года посол Объединенной Арабской Республики Мохаммед Авад аль-Куни пришел к заместителю министра иностранных дел Семенову.

Посол был недоволен заметкой в «Правде» от тридцатого июля, в которой сообщалось о том, что в Дамаске арестован видный ливанский коммунист.

Если сообщение об аресте соответствует действительности, заметил посол, то ему неясно, каким образом ливанский коммунист оказался в Дамаске и зачем подобного рода сообщения помещаются в советской прессе.

Аль-Куни выразил мнение, что это не помогает укреплению дружественных отношений между ОАР и Советским Союзом, тем более, что это событие не является настолько важным, чтобы заслужить внимание советской печати.

Семенов отделал посла на высшем уровне дипломатической демагогии.

Относительно заметки в «Правде» об аресте ливанского коммуниста Хелу он ответил послу, что советская общественность интересуется подобными событиями и редакции газет, естественно, идут навстречу пожеланиям своих читателей. Заметил, что аль-Куни, несомненно, известно о кампании в защиту Глезоса, секретаря Единой демократической левой партии Греции, состоявшей в основном из коммунистов, которая поднялась не только в Советском Союзе, но и в других странах.

Семенов, как положено в таких случаях, заметил, что высказывает личное мнение, и заявил:

— Советская общественность не может поступиться своими правами в этой области. Мы выступали в защиту национального движения и его борцов на Востоке и, в частности, в Египте до революции там. Правильно ли было бы тогда поступиться своими убеждениями и не выступать в защиту борцов за свободу народов? Очевидно, нет…

Аль-Куни сказал, что Объединенную Арабскую Республику нельзя сравнивать с Грецией, входящей в состав одного из блоков, направленных против Советского Союза… Отношение же арабского народа и его чувства к Советскому Союзу хорошо известны, так зачем же поступать так, чтобы вызывать недовольство и гнев общественного мнения, зачем это делать на данной стадии, когда отношения между нашими странами начинают улучшаться, зачем поднимать вопросы, которые смогут привести к осложнению этих отношений?..