— Из мести? — спросил Каспар. — Замаскированная под справедливость, она не перестанет быть местью, Ког.

— Я устал от убийств, Каспар, но другого выхода нет.

— Пожалуй, есть, — сказал у него за спиной Паг. Ког оглянулся, и чародей подошел ближе.

— Если ты и впрямь хочешь, чтобы Каспар задумался о своих преступлениях, но не мог бы никому принести вреда, ты сохранишь ему жизнь?

— Как я могу? — спросил Ког. — Столько людей пострадали от него. Зачем я должен сохранить ему жизнь?

— Ты не его жизнь спасаешь, Когвин, — прошептал Паг. — Ты спасаешь свою. Не ты начал то, что тебе не следовало делать, и, когда ночью тебя будут мучить кошмары, может быть, именно это прощение ляжет на весы, где с одной стороны жизнь, а с другой — гибель.

Ког почувствовал себя так, словно с души сняли камень, и в глазах его заблестели слезы. Усталость и годы страданий готовы были взять верх. Он вспомнил своих родных — веселых, живых — и подумал, что они могут навсегда жить в его душе, если он освободит ее от ненависти и гнева. Он подумал о том, что сделал сам, о тех людях, которые погибли от его руки просто потому, что он шел к своей цели. Чем он отличался от Каспара? У него не было ответа. Наконец он сказал:

— Каспар, я прощаю тебе то зло, что ты принес мне и моему народу. Подумай над этим, где бы ты ни был. А сейчас делайте с ним что хотите, Паг.

Паг подошел к Магнусу и что-то прошептал ему на ухо. Они посовещались, и Магнус кивнул. Он обошел вокруг стола и положил руку на плечо Каспара; в тот же миг они словно испарились, и только легкий ветерок отметил их исчезновение.

Ког поднялся.

— На сегодня дела закончены. Присутствующие вышли, а Ког повернулся к Квинту, Виснею и Столинко.

— Господа, судьба страны в ваших руках, — торжественно сказал он.

Потом Ког подошел к Наталье.

— Надеюсь, вы еще встретите свое счастье, госпожа.

Она печально улыбнулась.

— А я надеюсь, сквайр, что вы когда-нибудь обретете мир в душе.

Ког поцеловал ее в щеку и обратился к Пагу и Накору.

— Что вы сделаете с Каспаром?

— Потом расскажу, — отвечал Паг, а Накор сказал:

— Я узнал от солдат, как ты убил Варена. Молодец — догадался кинуть в него мячик. — Он усмехнулся. — Жаль, я сам до этого не додумался.

— На самом деле мячик просто отвлек его и к тому же пробил гортань. Я довершил дело, свернув ему шею. — Ког взглянул на Пага. — Ну что? Это было не напрасно? Вы нашли то, чего так опасались?

Паг был мрачен.

— Это было совсем не то, о чем мы говорили королям. Однако дела, пожалуй, так же плохи. — Понизив голос, Паг прибавил: — Варен пытался открыть рифт.

— Рифт?

— Врата между мирами, — пояснил Накор. — Если надо, я тебе потом растолкую. Но это те магические небесные врата, которыми пользовались цурани, чтобы напасть…

— Я знаю, что такое рифт, Накор, — перебил его Ког. — Я ведь читал книги, ты не забыл? Я просто не ожидал от него такого.

— И мы, — сказал Паг. — Я думал, что больше всех в этом мире знаю о рифтах, или, как их еще называют, Звездных Вратах. Но то, что пытался сделать Варен, не похоже ни на какой из рифтов. Он использовал черную магию и жизни невинных людей, чтобы соорудить его, и, кажется, недавно завершил работу.

— Ты хочешь сказать, что в цитадели есть Звездные Врата?

— Нет, Ког, — сказал Накор непривычно мрачным тоном. — Но мы опасаемся, что он может открыться где-то поблизости.

— Но где? — спросил Ког.

— Это знал только Варен, — пожал плечами Паг. Ког вздохнул.

— Я рад, что я не имею отношения к магии. Мне кажется, мои заботы проще ваших.

— У нас есть силы, — заметил на это Паг. — Наши люди здесь будут изучать работу Варена. Мы разузнаем, что он делал. — Чародей улыбнулся. — Ты совсем без сил. Иди, съешь чего-нибудь и ложись спать.

— Нет, — сказал Ког. — У меня есть еще одно дело, и его нельзя откладывать.

Он повернулся и вышел из тронного зала герцогов Оласко.

— Он мог бы стать герцогом, — заметил Накор. — И Наталья вышла бы за него замуж.

Паг покачал головой:

— Он ищет покоя, а не власти.

— Думаешь, найдет?

Паг положил руку на плечо старого друга.

— Когда он не стал убивать Квинта и Каспара, я понял, что он на пути к покою. — Он улыбнулся. — Идем. Может Ког и не голоден, а я так очень есть хочу.

И они вышли из зала.

* * *

В дверь настойчиво стучали, и человек в ужасе поднялся. До самого рассвета в городе еще было полно мародерствующих кешианских солдат, а потом появились просто грабители. Хозяин отбился от тех, кто уже заходил к нему, при помощи огромного мясного топора, и грабители оставили его в покое — у него в лавке нечего было взять, а оружие выглядело грозно.

Однако стоящий за дверью был настроен решительно.

— Открывай, или я вышибу дверь!

— У меня оружие! — крикнул в ответ хозяин.

— Тогда открой дверь, потому что, если я ее выбью, ты у меня подавишься своим оружием.

Было ясно, что пришелец не собирается уходить. Наконец скупщик падали, которого звали Боурт, открыл дверь. Вошел солдат с мечом в руке. Он посмотрел на приземистого хозяина, вооруженного топором, и усмехнулся:

— Смотри, не поранься. Я ищу девушку.

— Какую еще девушку? — возмутился хозяин. — Мы не торгуем девицами. Это тебе не бордель.

Ког оттеснил хозяина в сторону.

— Где твои рабы?

Боурт нехотя указал на дверь, ведущую на задний двор. Ког распахнул ее, пересек обширный двор, в котором стоял неистребимый запах крови и разлагающегося мяса, и вошел в сарай, притулившийся в самом углу. Вдоль стен помещалась дюжина кроватей, а в центре стоял стол.

На него из полумрака смотрели полные ужаса глаза. На столе горела одинокая свеча, Ког взял ее и пошел вдоль кроватей, светя в лицо людям. Наконец он нашел женщину, которую искал. На языке своего народа он сказал ей:

— Перышко Синекрылого Чирка, я — Коготь Серебристого Ястреба. Ты должна меня помнить как мальчика Киелианапуна.

Она заморгала, словно пытаясь избавиться от наваждения, и тихо спросила:

— Киели?

Он кивнул и протянул руку:

— Я пришел забрать тебя из этого места, если ты хочешь пойти со мной.

Женщина медленно поднялась и взяла его руку.

— Отсюда — куда угодно, — ответила она едва слышно, и он увидел, как мука в ее глазах сменяется надеждой. Крепко сжав его руку, она тихо прибавила: — У меня есть сын, — и указала на соседнюю кровать, где спал мальчик лет четырех-пяти. — Не знаю, кто был его отцом — кто-то из солдат, которым я досталась.