— Этот конфликт можно разрешить, — отчеканил он непререкаемым тоном. — И я хочу знать, что вы думаете о путях его разрешения.

Выражением своих лиц присутствующие напомнили президенту собрание богатых ранчеро из Нью-Мексико, которым только что предложили изыскать способ удвоить объемы водоснабжения резерваций навахо и хопи.

— Полагаю, — заговорил госсекретарь Пэджетт, — мы могли бы организовать секретную встречу в верхах и обсудить создавшееся положение.

Президент покачал головой:

— Встречу с кем, Эбнер? Прежде чем признать, что для подобного обсуждения есть какой-то повод, лидеры Джун Нань Хаи будут вынуждены созвать сессию Политбюро и добиться, чтобы Постоянный комитет одобрил такую встречу по меньшей мере восьмикратным перевесом голосов.

— В таком случае сделайте намек, которого они не смогут не заметить, — предложил Герреро. — Объявите о выделении средств для постройки новейших истребителей, тяжелых бомбардировщиков дальней авиации и артиллерийских систем «протектор». Это обязательно привлечет внимание китайцев и, возможно, до такой степени испугает их, что они согласятся организовать саммит. Я уверен, что, едва над ними нависнет такая угроза, они сами попросят встречи.

Послышался одобрительный гул голосов; даже Стэнтон не спорил. Он побледнел, его лицо приняло озабоченное выражение. Казалось, его стремление к сокращению и повышению маневренности армии серьезно поколебалось.

— Я не думаю, что такой намек будет уместен, генерал, — возразил вице-президент Эрикссон. — Он скорее усугубит напряженность, чем снимет ее.

К Стэнтону отчасти вернулась его былая уверенность.

— Что бы мы ни предприняли, любые наши поступки обострят положение, Брэндон, — заговорил он. — Даже если мы ничего не сделаем. Чересчур мягкая реакция с нашей стороны будет истолкована как слабость, слишком жесткая — как угроза. На мой взгляд, демонстрация силы, решимости и готовности способна вынудить китайцев задуматься, стоит ли бросать нам вызов.

Эрикссон нехотя кивнул:

— Похоже, вы правы, Генри. Заявление о начале выпуска уже существующих систем вооружения может оказаться не слишком убедительным.

— Но хотим ли мы вернуться к политике взаимного сдерживания, которое на долгие годы втянет нас в гонку вооружений, разорительную для экономики обеих стран? — спросил президент. — Вынудить Китай засесть за Великой стеной и ощетиниться ракетами?

Геополитический спор прервал громовой голос адмирала Броуза:

— Я думаю, господин президент согласится с тем, что было бы гораздо полезнее решить более простую и насущную тактическую задачу. Как нам выяснить, что за груз перевозит «Эмпресс»?

— Было бы неплохо, — любезным тоном отозвался Кастилья. — У вас есть мысли о том, как это сделать, Сэм?

— Выслать с «Кроува» отряд пловцов и тайно обследовать трюмы «Эмпресс».

На лицах гражданских и военных деятелей вновь отразилось недоумение.

— Разве это возможно? — спросил Эрикссон. — В международных водах? Перебросить людей с одного движущегося корабля на другой?

— Возможно, — заверил его Броуз. — У нас есть специально подготовленные и оснащенные подразделения.

— Это безопасно? — встревожился Стэнтон.

— Определенный риск, разумеется, существует.

— Риск неудачи? С жертвами? — осведомился госсекретарь Эбнер Пэджетт.

— Да.

— Их могут обнаружить? — допытывался Эрикссон.

— Да.

Пэджетт энергично покачал головой:

— Явный акт вторжения, даже агрессии на территории Китая в международных водах? Тем самым мы спровоцируем войну.

Присутствующие согласно закивали — кто сдержанно, кто разгневанно. Президент снял очки и потер переносицу.

— Насколько велика опасность разоблачения, адмирал? — спросил он.

— Я бы сказал, опасность минимальная. Разумеется, если подобрать хорошую команду и назначить командиром подходящего человека, который сознает, что его люди ни в коем случае не должны попасться. Человека, который, не колеблясь, прекратит выполнение операции, если она окажется под угрозой срыва.

Президент молчал, глядя в пространство и размышляя о миллионах людей, которые, возможно, уже очень скоро будут нервно прислушиваться к радиопередачам и одним глазом следить за экраном телевизора, продолжая вести обычную жизнь, которой они вряд ли захотят пожертвовать ради никому не нужной войны.

Военные и гражданские советники Кастильи, все как один, обратили взгляды на руководителя президентской администрации Чарльза Оурея, как будто тот мог прочесть мысли хозяина Белого дома.

— Сэр? — произнес Оурей.

Кастилья чуть заметно кивнул, словно отвечая самому себе.

— Я обдумаю этот вариант, Стивенс. Вероятно, он окажется приемлемым решением. А сейчас я хочу поставить вас в известность о том, что уже несколько суток мы проводим секретную разведывательную операцию с целью прекратить развитие конфликта. — Он поднялся на ноги. — Благодарю вас. Вскоре мы встретимся вновь. За это время каждый должен подготовить свое ведомство. Жду ваших предложений по урегулированию инцидента с Китаем и докладов о том, каким образом и в какие сроки вы достигнете абсолютной готовности к полномасштабной войне.

* * *

Воскресенье, 17 сентября

Шанхай

Вэй Гаофань сидел в пассажирском салоне своего личного лимузина «Мерседес», смакуя гаванскую сигару и победу, которую только что одержал над Ню Цзяньсином. Теперь, когда на подлодке «Чжоу Эньлай» снаряжают торпедные аппараты, а на американском фрегате «Кроув» надраивают ракеты, реформатор Ню (на языке Вэя слово «реформатор» означало «пораженец», «ревизионист» и «капиталист») вряд ли сумеет склонить Центральный комитет к подписанию унизительного договора по правам человека и направить страну по гибельному пути, который он ей приготовил.

«Мерседес» стоял в переулке района Чаннин. Сидя в кресле, отделенном от телохранителя пуленепробиваемым стеклом, Вэй осматривал окрестности, освещенные огнями из окон домов. Он ждал шофера и второго телохранителя, которые должны были вернуться с задания.

Вэй никогда не оставлял следов и нитей, которые могли бы привести к нему. Ли Аожун и его дочь были именно такой нитью, и от них надлежало избавиться. До тех пор, пока это не сделано, Вэй не мог чувствовать себя в безопасности. Его замысел был рискованным, а Ню Цзяньсина, хотя тот и обладал неприятными для Вэя качествами, никак нельзя было счесть дураком.

Как только Филина заставят умолкнуть, остальные члены Постоянного комитета вновь возьмутся за ум.

Вэй рывком выпрямился. В темноте звучали шаги, приближавшиеся к лимузину. Передняя дверца «Мерседеса» распахнулась. Шофер сел за руль, второй телохранитель — рядом с ним. Вэй увидел, как шофер взял в руки интерком.