— Ну вот, — заключила служанка материнским тоном, — что сделано, то сделано, Белла. Если собираешься совершить эту глупость, лучше вытри слезы и улыбнись: мужчины не любят плакс!

Резкие слова почему-то немного успокоили Арабеллу. Лона права. Никто не вынуждал ее пойти на это, и она могла бы забыть о Грейфере, но решила иначе. Ничто в мире не дается даром, даже Арабелле Грей. Если король сдержит слово — а получение развода было частью сделки, — тогда она будет верна своему.

Раздался стук; Лона поспешила к двери и вернулась с резной деревянной шкатулкой.

— На паже не было ливреи с гербом, но думаю, его прислал король.

— Открой, — велела Арабелла.

Девушка подчинилась и тут же воскликнула:

— Здесь еще один свиток… Ой! О Белла! Никогда не видела такого красивого свитка!

С протянутой руки свисала длинная нить светящихся, отливавших розовым жемчужин с сердцем из черного золота посредине, тоже усыпанным мелким жемчугом.

— О Боже! — в удивлении прошептала Арабелла: такого подарка она не ожидала. Но тут здравый смысл взял верх. — Разверни пергамент, — приказала она, — и поднеси поближе.

Лона подошла к госпоже. Арабелла внимательно вчитывалась в каждую фразу. Да, Джеймс Стюарт сдержал слово, даже более чем. Он не только написал королю Генриху, требуя возвращения Грейфера его юной родственнице, леди Маргарет Стюарт, как говорилось в копии послания, но и обратился к английскому королю со вторым письмом, прося даровать аудиенцию леди Арабелле Грей. Генрих Тюдор никак не мог отказать, не нанеся оскорбления царственному брату.

— Я в большом долгу у короля, — тяжело вздохнув, сказала Арабелла служанке. — Убери подальше письма, не дай Бог их потерять, и вымой меня хорошенько. Я слышала, король ненавидит грязнуль.

— Может, тогда не стоит мыться, миледи? — хихикнула Лона и, сложив пергаменты в шкатулку, поставила на стол.

Арабелла не могла удержаться от смеха, но тут же вновь посерьезнела:

— О, Лона, я так обескуражена и не знаю, правильно ли поступила, но ничего не могу поделать. Словно сами камни Грейфера взывают о помощи!

— Ничего уже не изменишь, Белла, и мне кажется, другого выхода не осталось. Конечно, можешь сказать королю, что передумала, но он страшно разгневается. Мы обе знаем — нужно держать слово, ведь ты дочь своего отца. Лучше возьми себя в руки и улыбнись. Мой отец всегда говорил, что сильные пожирают слабых. Вы всегда были мужественной, миледи, а сейчас не время отступать.

— Верно, — тихо ответила Арабелла и встала из, воды.

Сняв полотенце, подвешенное у камина. Лона энергично растерла хозяйку, чтобы та согрелась.

— Сейчас принесу шелковую сорочку, — пообещала служанка.

— Она не понадобится, — раздался голос короля.

Он стоял у потайной двери, которую успел бесшумно распахнуть.

— Можешь идти, девушка, — приказал он. — Ты сегодня больше не понадобишься.

Лона безмолвно присела перед королем и выскользнула из спальни, прикрыв за собой дверь.

— Не люблю, когда мой туалет еще не завершен, — холодно процедила Арабелла, — и в будущем, милорд, знайте — только я сама отдаю приказы своим слугам.

— Горда! — кивнул король. — Горда и прекрасна! Такое достоинство — прирожденное качество. Кто мог бы ожидать его в такой мере от наследницы какой-то полуразвалившейся крепости?!

Глаза его медленно, оценивающе скользили по обнаженному телу — взгляд истинного знатока!

— Черт возьми, мадам, вы еще прекраснее, чем я думал Невыгодную я заключил сделку, когда согласился отпустить вас всего лишь после трех ночей блаженства!

Голая! Она стоит голая перед посторонним мужчиной! Почему же не испытывает ни малейшего смущения?

— Договор, милорд, есть договор, — спокойно ответила она, — и, насколько я помню, никакого блаженства обещано не было. Вы согласились ходатайствовать за меня перед королем Генрихом, а я за это обещала провести с вами в постели три ночи, но о блаженстве речь не шла.

— Неужели, мадам, вы думаете, что мы не в силах подарить друг другу наслаждение? — усмехнулся король, сбрасывая шелковую рубашку и трико — больше на нем ничего не было. Он стоял перед ней обнаженный и, заметив, что Арабелла упорно смотрит куда-то вдаль, снова хмыкнул:

— Говорят, у меня прекрасная фигура, дорогая. Не хочешь взглянуть? Во всяком случае, на тебя я взираю с большим удовольствием!

— Не думаю, чтобы вы пришли только за этим, — строптиво ответила Арабелла, раздраженная тем, что выказала такую трусость перед королем, и широко распахнутыми светло-зелеными глазами дерзко уставилась на стоявшего перед ней мужчину, будто делала это каждый день. Он и вправду был красив: высокий, широкоплечий, длинноногий, с мощной грудью, покрытой рыжевато-каштановыми волосами, такого же цвета, как на голове и внизу живота. Арабелла изо всех сил сдерживалась, чтобы не покраснеть, когда взгляд ее остановился на самой интимной части его тела. Да, природа щедро его одарила! Впрочем, как часто напоминал Тэвис, все мужчины в роду Стюартов этим отличались!

«У нее сильная воля, — думал Джеймс Стюарт, пристально наблюдая за Арабеллой. — Можно было даже посчитать, что у этой женщины большой опыт… если бы не едва заметные розовые пятна на щеках. Вряд ли Арабелла ощущает этот румянец — он слишком слабый».

Подойдя к женщине, король начал медленно, по одной, вытаскивать черепаховые шпильки из ее волос, с восторгом замечая, как бледно-золотые пряди падают на плечи, спускаясь до самого пола, окутывая Арабеллу шелковым плащом.

Джеймс осторожно пропустил тонкие нити между пальцами, наслаждаясь восхитительным ощущением, целуя, пробуя на вкус, вдыхая таинственный, волшебный аромат.

— Великолепно! — с искренним и глубоким восхищением прошептал он. — Никогда я не встречал таких роскошных волос. Как бы я хотел окунуться в них!

— Окунуться в мои волосы? — презрительно усмехнулась Арабелла. — Что за бессмыслица, милорд?

— Нет, — покачал он головой. — Подними волосы и рассыпь по мне. Я должен чувствовать их всем своим телом!

«Тэвис тоже любил мои волосы, — печально подумала Арабелла. — И он часто зарывался в душистые пряди, но никогда не говорил, что хочет в них окунуться. Но раз король так желает… что ж!» Она схватила горсть волос и стала осторожно гладить ими Джеймса.

— Вот так, милорд? — пробормотала она.

— Да, — почти промурлыкал король, закрыв глаза от двойного блаженства — ощущать легкие прикосновения этих бледно-золотых нитей и нежных рук. Наконец веки его чуть приоткрылись. — Поцелуй меня, Арабелла, — скомандовал он, схватив ее за талию и чуть приподняв.

Арабелла никогда не целовала мужчину, кроме Тэвиса, конечно, и мгновенная волна ужаса сжала сердце. Нет. Она не может… вот так…