— Вы встретили Мило, значит, в хорошей.

— Ну да.

— Расскажете, как это случилось? Поверьте, помочь может все, что угодно.

— Помочь в чем? Вы ведь хотите упрятать моего мужа за решетку.

— Я вам уже говорила. Хочу, чтобы вы помогли мне установить правду.

Тина спустила ноги на пол и села так, чтобы смотреть гостье прямо в лицо.

— Ладно. Раз уж вы действительно хотите знать…

— Хочу.

Тина не могла больше выносить этот кошмар. Даже здесь, в кафе под открытым воздухом, возле Гранд-канала, в нескольких шагах от выгнутой спины деревянного чудовища, моста Риальто, было нестерпимо жарко.

Окруженная водой и пронизанная каналами, Венеция должна была бы смягчать жару, но вода только добавляла влажности, как и река в Остине, где Тина выросла. Вот только в Остине не приходилось носить в разбухшем животе восьмимесячный калорифер, от которого отекали ноги и наливалась тяжестью поясница.

Наверное, было бы легче, не будь здесь всех этих толп. Порой казалось, что население целого мира превратилось в потных, шумных туристов и, как по команде, одновременно устремилось в Венецию. Это из-за них передвигаться по узким улочкам, избегая столкновения с африканскими лоточниками, торгующими дешевыми подделками под «Луи Вюитон» — по дюжине сумочек на каждой руке, — становилось все труднее и труднее.

Тина отпила апельсинового сока и заставила себя взглянуть на проплывавший мимо вапоретто, под завязку забитый обвешанными камерами туристами. Потом снова обратилась к лежавшей на столике раскрытой книжонке — «Когда вы ждете ребенка». В той главе, до которой она дошла, говорилось о «стрессовом недержании». Великолепно.

«Прекрати, Тина. Будь внимательной, восприимчивой, впитывай впечатления».

И о чем только думали Маргарет, Джеки и Тревор, когда, собрав свои скромные накопления, купили в последний момент эту поездку в Венецию — пять дней, четыре ночи? Понятно, о чем — спешили доставить удовольствие, пока еще есть время, пока ребенок, который уже на подходе, не загнал последний гвоздь в крышку гроба ее свободной, беспечной жизни.

— А еще чтобы ты поняла, что тот хрен не единственный образчик мужской половины человечества, — сказал Тревор.

Других представителей той самой половины здесь и впрямь хватало, но все они не очень впечатляли. Итальянские парни провожали свистом и сальными взглядами едва ли не каждую проходившую мимо юбку, шептали на ухо приглашения. И только ее они не трогали. Беременные женщины слишком напоминали им их собственных — разумеется, святых — матерей.

Живот не только защищал от мужчин, но и вдохновлял их на благородные поступки — перед ней, например, открывали двери. Совершенно незнакомые люди улыбались Тине, а однажды какой-то старичок, указывая на высокий фасад старинного здания, прочитал ей целую лекцию по истории, из которой она ничего не поняла. Тина уже начала подумывать, что дела пошли в гору, но прошлым вечером получила письмо. По электронной почте.

Оказывается, Патрик с Полой были в Париже. Эти три «П»… Он спрашивал, не «прошвырнется» ли она с ними по городу, а заодно и с Полой наконец познакомится. «Пола очень хочет».

Вот так. Тина перелетела через океан, чтобы отвлечься от своих проблем, и тут…

— Извините. — По другую сторону от столика стоял и улыбался ей американец — лет пятидесяти с небольшим, с лысиной на макушке. Кивнув на свободный стул, он добавил: — Не возражаете?

Когда подошел официант, незнакомец заказал водку с тоником и стал смотреть еще на один вапоретто. Потом, вероятно устав от воды, перевел взгляд на нее. И наконец предложил:

— Позвольте вас угостить.

— Что? О, нет, спасибо.

Она тоже улыбнулась ему — просто так, чтобы не показаться невежливой. Потом сняла очки.

— Извините. — Он запнулся. — Просто я здесь один, и вы, похоже, тоже. Так почему бы не получить от такого совпадения хотя бы бесплатный стаканчик?

Тина улыбнулась — может быть, он и прав.

— Действительно, почему бы и нет? Спасибо… — Она вскинула брови.

— Фрэнк.

— Спасибо, Фрэнк.

Она протянула руку — получилось до смешного чинно.

— Шампанского?

— Вы, наверное, не заметили.

Тина подвинулась чуть назад и приложила руку к своему большому, округлому животу.

Фрэнк даже рот открыл.

— Что, не видели такого раньше?

— Нет, просто… — Он почесал лысину. — Теперь понятно. Знаете, вы как будто лучитесь.

«Ох, только этого мне и не хватало», — хотела сказать Тина, но сдержалась — как-никак комплимент.

Официант принес водку с тоником, и Фрэнк взял Тине еще один апельсиновый сок, а она отметила, что сок здесь возмутительно дорог.

— И посмотрите, сколько наливают. — Тина подняла маленький стаканчик. — Безобразие.

Она остановилась, подумав, что нужно настраиваться на позитивное и не зацикливаться на негативном, но Фрэнк развил тему, пожаловавшись на торговцев поддельным барахлом, сталкиваться с которыми ей уже доводилось, и через пару минут они уже вполне свободно и к взаимному удовольствию обменивались впечатлениями, посмеиваясь над идиотизмами туризма.

Отвечая на его вопросы, Тина рассказала, что работает в библиотеке искусства и архитектуры Массачусетского технологического института в Бостоне, и, отпустив парочку саркастических реплик, дала понять, что отец ребенка предпочел сбежать от ответственности.

— Ну вот, теперь вы знаете обо мне все. А вы кто, журналист?

— Агент по недвижимости. Офис у меня в Вене, но объектов много повсюду. Здесь у меня сделка по продаже палаццо. Оно, кстати, неподалеку.

— Правда?

— Покупает один русский. Столько денег, вы бы не поверили.

— Наверное.

— Бумаги нужно подписать в течение сорока восьми часов, но пока я совершенно свободен. — Он помолчал и, словно обдумав что-то, добавил: — Я могу пригласить вас в театр?

Тина снова сняла черные очки. Из памяти сами собой всплыли слова Маргарет, сказанные месяцев пять назад, когда Патрик сбежал от нее в первый раз. «Он еще мальчишка, Тина. Ребенок. Тебе нужен мужчина постарше. Человек с чувством ответственности». Ни о чем подобном Тина тогда не думала и думать не собиралась, но понимала — в настоятельном совете подруги есть определенная логика.

Фрэнк приятно ее удивил. Они расстались, и он появился у нее в пять — в приталенном костюме, с билетами в театр «Фениче» и оранжевой лилией с каким-то подозрительным, галлюциногенным запахом.

Об опере Тина знала совсем мало и поклонницей этого вида искусства себя не считала, а вот Фрэнк, притворившийся поначалу невежей, оказался в некотором смысле знатоком. Он раздобыл места в партере, так что никто не мешал им рассматривать Принца, Короля Треф и Труффальдино в постановке «Любовь к трем апельсинам». Время от времени он наклонялся и шепотом объяснял непонятные места сюжета. Впрочем, сюжет большого значения не имел. В современном прочтении классическая история превратилась в абсурдистскую оперу о проклятом принце, отправляющемся на поиск трех апельсинов, в каждом из которых спит принцесса. Публика смеялась чаще, чем Тина, но те шутки, что доходили, ей нравились.