Султанат приобрел нынешний вид в 1970–1980-е годы. Теперь обширные пустынные территории пронизывали качественные дороги. Подданные получали земельные участки, строили дома и всё чаще покупали автомобили. Дети — и девочки, и мальчики — ходили в школы, где изучали не только Коран, но и светские учебные дисциплины. В недавно возведенных городах открылись супермаркеты и бутики мировых брендов. Торговые центры — с кафе и кондиционерами — превратились в излюбленное место шопинга и отдыха оманцев. Маскат был заново отстроен на берегу Оманского залива. Этот красивый мегаполис ничем не напоминал прежнюю затхлую бухту, пропахшую рыбой и окруженную полуразвалившимися домами. Столичные здания были выкрашены в белый — любимый цвет султана Кабуса, которого подданные нежно называли «Супер-Кью»[115].

Однако, несмотря на кардинальные изменения, Оман остался весьма старомодным — особенно по сравнению с соседями. Маскат — не высотный город, его ландшафт принципиально отличается от ландшафта Абу-Даби, Дубая, Эль-Кувейта, Манамы и Дохи. Здесь почти нет небоскребов, а большинство зданий насчитывает максимум пять этажей. Дома выполнены в оманском стиле — с арочными окнами, резными дверями, округлыми башенками и зубцами в обрамлении плоских крыш, которые были позаимствованы из архитектуры португальских и аравийских фортов. Этот стиль выдержан в столице повсеместно — будь то частные виллы в жилых кварталах или «министерский район» Эль-Хувайр. Исторический космополитизм, вывески на разных языках, давнее европейское влияние и едва уловимый индийский колорит прочно вплелись в ткань города, придав Маскату — равно как и всему Оману — неповторимый колорит, уют и обаяние.

Наряду с инфраструктурой оманцы также обзавелись национальной одеждой. Директива султана Кабуса установила форму для госслужащих: белую дишдашу (мужскую долгополую рубаху с длинными рукавами) и головной убор — цветастый тюрбан или куму (расшитую шапочку). Оманки нарядились в разноцветные абайи и яркие шальва-ры (шаровары) — в то время как другие женщины Залива кутались в черную паранджу. Султанские подданные обоих полов могут носить и западную одежду, но они часто отдают предпочтение именно национальному платью — в котором к тому же предписывается ходить на работу.

Иными словами, Оман сумел сберечь свое культурное наследие в контексте модернизации. Конечно, это удобно и выгодно в сфере туризма. Султанат привлекает искушенных путешественников, которые жаждут аутентичности — и которым наскучили дерзкие достопримечательности Дубая. Впрочем, Кабус руководствовался гораздо более глубокими соображениями. Утверждая национальную одежду и архитектурный стиль, он «изобретал традицию» — то есть формировал единую культуру для единой и современной оманской нации. На сайте Центра оманского платья сказано, что монарх стремился к консолидации подданных, интеграции мигрантов в оманское общество — и, в конечном итоге, к созданию национальной идентичности — впервые в истории государства.

Однако Кабус не насаждал устаревшие социальные модели, образы и отношения. Он обеспечивал преемственность эпох и поколений, переосмысливая традиционные ценности и адаптируя их к новым реалиям. В результате сложилась оманская «культура вежливости», в которой эмпатия и милосердие сочетаются с прагматизмом. Оманцы дружелюбны и неконфликтны, ибо султан внушил им, что агрессия — это недостаток воспитания, а не признак силы, как считается на Ближнем Востоке. К тому же, «культура вежливости» идеально сочетается с шурой — коллективным принятием решений, практикуемым еще в имамате. Подобно национальному платью и архитектуре, шура в современном Омане явлется продуманным и модернизированным социальным институтом.

В Омане шура имеет особое значение. Еще в VII веке ибадиты откололись от основной массы мусульман, ибо протестовали против династической преемственности в Омейядском халифате. Ибадиты требовали, чтобы их лидер — имам — избирался из числа «лучших людей общины», а не просто наследовал престол. Лучшими людьми общины считались самые умные, благородные и праведные — те, кому доверяли.

Шура — часть ибадитского наследия Омана. Госорганы, основанные на шуре, автоматически становятся легитимными — ведь их воспринимают как преемников древней сакральной традиции. В 1990 году Кабус учредил Маджлис аш-Шуру (араб. مجلس الثعورى — совет шуры) — аналог верхней палаты парламента. Члены Маджлиса аш-Шуры являются советниками правительства, но не представляют интересы социальных групп или политических партий. Сами партии в Омане запрещены, равно как и профсоюзы. Это значит, что, с одной стороны, султан совещается с избранными подданными, но, с другой, — никто реально не ограничивает его власть. Аналогов оманскому маджлису нет в мире[116] — поэтому шура изрядно тешит самолюбие оманцев. Кроме того, шура — элемент имамата. Ее присутствие в жизни государства позволяет успокоить консерваторов.

На практике шура — это лишь способ расширить диапазон знаний и опыта, доступных султану в процессе принятия решений. Обсуждаемый вопрос не выносится на голосование, его судьба не зависит от точки зрения большинства. По правилам, абсолютно все члены шуры должны одобрить позицию правителя. Теоретически это исключает наличие несогласного меньшинства, которое потом может взбунтоваться. Оманская «культура вежливости» порицает демарши, споры и добровольную отставку членов шуры. Следовательно, монарх всегда принимает решение самостоятельно — но может скорректировать его, ориентируясь на мнения «консультантов».

Еще один пример того, как Кабус «изобретал традиции», апеллируя к народному сознанию, — ежегодный тур «Meet the People» [117]. Султан в сопровождении министров ездил по стране и общался с подданными. Первый тур датируется 1977 годом. Новая традиция основывалась на династической практике Саидитов, когда правитель периодически посещал разные населенные пункты и встречался с местными шейхами. В других странах Залива амир каждую неделю совместно с маджлисом принимал жалобщиков и просителей. Маджлис состоял из вождей племен — и монарх таким образом подчеркивал их значимость. Оманский же «Meet the People» возвышал султана над племенными делами. Изначально тур выполнял важную функцию в процессе национализации — он создавал ощущение близости правителя к народу. В каждом городе и каждой деревне были люди, которые воочию видели Кабуса и даже говорили с ним. Подобная «открытость» властелина Омана резко контрастировала с поведением его отца Саида (после неудачного покушения весной 1966 года тот ни разу не появился на публике).

В 1970–1980-х годах султанский тур длился месяц и более. Со временем характер мероприятия изменился. Требования безопасности и официальный протокол превратили его в сложную выездную церемонию. Сегодня «Meet the People» — это такая же «модернизированная традиция», как и национальные праздники, военные парады, верблюжьи бега и т. д.