Мы такие дураки, господи! Напридумали себе. Убедили друг друга в том, что ужасные. А на самом деле сердца-то чувствовали. Сердца не обманешь.

— Мне тоже мешала увлеченность тобой, — мое признание поднимает в карих глазах маленькую бурю. Я делаю это специально. Мы вдвоем знаем, что грань с другими я не переходила, но он все равно ревновал. А с ним… Уже трижды.

Помимо воли вспоминаю, как утром смотрела на мужскую макушку между собственных ног, и сжимаю бедра. Он меня всю зацеловал. Мне было очень-очень приятно. Так, что даже просто от воспоминаний низ живота тяжелеет.

Чтобы переключиться, прокашливаюсь и ерзаю на стуле.

— Кто такой Леонид? — Задаю новый вопрос почти что по-деловому. Тарнавский в ответ хмыкает.

Снова смотрит в окно, слегка приподняв подбородок. Гладит мои щиколотки. Возвращает взгляд к лицу.

— Понравился?

— Произвел впечатление.

Тарнавский открыто улыбается. Чувствую, что подобрала хорошие слова.

— Вот так и со мной. Лёня — бывший силовик. Мой старый клиент. Когда он ушел из органов, решил заняться бизнесом. Купил несколько помещений, открыл барбершопы. Эти помещения у него попытались отжать. Тогда я был еще адвокатом. Он — всегда многогранным человеком. Чуть-чуть следак. Чуть-чуть актер. Чуть-чуть предприниматель. — Слушаю и понимаю, что каждое слово абсолютно сочетается с моими впечатлениями об этом запоминающемся белобородом мужчине. — Сейчас он бизнесмен, но когда скучно — немного актерствует. Я иногда пользуюсь. Бороду заценила?

Тарнавский ведет пальцами по своему подбородку, аккуратно оформленная щетина трется о пальцы с характерным звуком. А я изо всех сил стараюсь не вспоминать, как приятно она ощущается на нежной коже на груди и между ног.

Улыбаюсь и киваю:

— Она очень… Белая.

— Я про свою вообще-то. — Слава уточняет, а я в ответ смеюсь, запрокидывая голову. — Меня у него теперь пожизненно бесплатно стригут. Связи, а не бабки — вот моя главная коррупция.

Произнесенные в шутку слова звучат для меня очень значимо.

Я понимаю, что Слава — не идеально бел, как внедорожник и костюм Леонида. Но мне важно, что он не лишен берегов. А так… Я же тоже не идеальная.

— Как ты узнал, что я взяла флешку?

— Случайно. Приехал поработать, а тут ты. Ясно, что врешь. Прошелся по ящикам. Проверил. Она была рабочей и вдруг…

Киваю. Да, все правда очень просто.

— Мне было очень обидно тогда, — не сдержавшись, признаюсь. Слава в ответ устало улыбается. В глазах читаю сожаление. Я тоже о многом жалею.

— Прости. Я еле остановился. И очень злился.

Кивнув, вспоминаю еще об одном моменте, который можно выяснить без вопросов.

Беру в руки мобильный, снимаю блок с аккаунта Спорттоваров. Включаю камеру и навожу ее на скрытую столешницей нежность. Делаю снимок его кисти, по-хозяйски расположившейся на моих ногах.

Отправляю Спорттоварам. Экран тут же вспыхивает на мобильном Тарнавского. Он тянется за ним, смотря мне в глаза.

Опускает их. Разглядывает, а у меня тем временем меняется статус отправленного сообщения на "просмотрено".

Я с замиранием сердца и необъяснимым внутренним триумфом слежу, как «Спорттовары печатает» и большой палец Тарнавского одновременно с этим точечно бьет по экрану.

Мне прилетает: «А сиськи будут?».

От возмущения дергаю ноги прочь, он придерживает.

— Какой ты ужасный!!! — Краснею до корней волос, но при этом улыбаюсь широко-широко. А еще наслаждаюсь поглаживаниями и бесстыжим взглядом.

Слава отбрасывает телефон, который сейчас кажется вообще не нужным. Я свой откладываю осторожней.

— Так будут сиськи, Юль? Красивые — пиздец. — Фыркаю. Слава смеется. — Ну тогда давай дальше вопросы.

— На какие деньги ты живешь?

Не знаю, насколько удивляю Тарнавского, но задаю те вопросы, которые будут мучить и дальше, если останутся внутри. Я же не дура, хоть точной суммы его судейской зп и не знаю, но чувствую: того ресурса было бы мало. Значит…

— Квартира. Машина. Отдых…

Он усмехается и покачивает головой.

Смотрит на меня, сознательно или нет, смущая сквозящей во взгляде иронией.

— Я из далеко не бедной семьи, Юля. У моего отца очень успешный бизнес. У меня есть бизнес. Формально я ушел и нашей юрфирмой занимаются другие люди, фактически — я продолжаю получать свои дивиденды и взаимодействовать.

Я осознаю, что все те обыски — не случайность. Киваю, возможно, невпопад. Слава улыбается опять.

— Я не белый и не черный, Юль. Где-то между.

— Я это понимаю, — улыбаюсь в ответ. Его правда меня не задевает. Идеализированные представления давно осыпались крошкой. Я готова смотреть на мир не через розовые очки. Это помогает не выглядеть так глупо, не совершать столько ошибок.

— Формально доля в юрфирме оформлена на мою сестру.

Киваю, зная, что этой информацией он мог бы уже не делиться. Просто… Он и сам тоже хочет стать со мной ближе. Проявить доверие в ответ. Я ценю.

Кусаю нижнюю губу и держу паузу. Мой главный, и самый страшный вопрос, задать боюсь.

Он про Владика, про мою маму, наши деньги и его участие.

Честно говоря, я не готова узнать ни об одном из них ничего плохого. С другой стороны… А как иначе-то?

Собравшись, свожу вместе брови. Смотрю не на Славу, а на кофейную ложечку, которой вдруг увлекаюсь и начинаю покручивать.

— Я хочу спросить про Влада. Своего.

Коротко смотрю в глаза. Слава кивает. Становится еще страшнее.

— Я ему рассказала, что мне нужно тебя подставить. Меня очень мучила совесть. Я искала, за что бы зацепиться, чтобы не стать твоим палачом. Но он сказал, что ты… Заслужил.

Выстреливаю взглядом в лицо мужчины. Он удивлен. Брови приподнимаются. А я ни черта не радуюсь тому, что способна удивлять.

— Влад сказал, что это не ты его вытащил, а наша мама заплатила взятку. Вы с прокурором и судьей поделили наши деньги. Это правда?

Не хочу обвинять, но не уверена, что звучу без обвинения. Слава хмурится. Я внутри умираю. Молю: скажи нет. Придумай что-то и скажи нет.

— Твоя мать правда заплатила, Юля. И я правда передал бабки. И делили правда на троих. Судья. Прокурор. Семья «потерпевшей». Мне важно было, чтобы ваш малой вышел. Получить в семнадцать срок за изнасилование — это сесть и уже не выйти. А иначе его было не достать. Я убедился, что он не насиловал ту девушку. Это — единственный этический момент, который меня интересовал. В остальном для меня цель оправдывала средства. Для твоей мамы тоже. Твой брат… Он обижен, я понимаю. Но в ваших деньгах я лично тогда не нуждался.

Груз сходит с моих плеч лавиной. Я снова запрокидываю голову и выдыхаю в