что-то хорошее. Он считал, что с терапевтической точки зрения для нее это хорошо, но мне этого не сказал. Когда я ему сказала, что ей стало лучше после того, как я прекратила с ней терапию, он усмехнулся и сказал: «Именно этого я и ожидал. Я на это надеялся, но не сказал этого вслух!» Он все держал внутри себя. Он даже не показал мне этого, и еще меньше — самой пациентке.

Эта женщина была совершенно одержима Анимусом. Если бы она догадалась, что ее прекратили анализировать, чтобы ей помочь, она продолжала бы спорить: «Вы прекратили мой анализ, чтобы мне помочь, но я знаю, что мне это не поможет. Я уверена в том, что таким образом вы мне не поможете, а убьете меня!» Или она могла разыграть сцену, что ей стало хуже, чтобы показать, что, прекратив ее анализировать, ее лишили помощи. Поэтому намерение помочь человеку должно было быть совершенно скрытым; оно должно было как следует нанести удар ее Анимусу — и adieu[135] [136] Ей нужно было пережить нечто подобное, когда к ней отнеслись так, как медведь отнесся к гному. Здесь не может быть никакой терпимости и никакого спора.

Мне думается, было бы полезно углубиться в этот мотив скрытой человеческой интегрированности. Кто-то заметил, что ему приходилось оставаться штатским на военной службе; человеку иногда приходится пребывать в таком состоянии. Я бы сказала, что человек, который насчет всего имеет собственное мнение, находясь внутри мощной коллективной организации, всегда как-то соприкасается с этой проблемой, потому что, согласно нашей идее, коллективизм находится на этически более низком уровне по сравнению с тем этическим уровнем, которого может достичь отдельный человек. Именно поэтому Юнг часто цитировал римскую пословицу: senator bonus vir, senatus bestia («один сенатор — прекрасный мужчина, но весь сенат — животное»). Можно было бы сказать, что когда человек находится в группе, он должен прятать свое самое сокровенное либо проявлять его очень редко. Вследствие автоматического снижения этического уровня в группе нужно набросить вуаль на часть нашей личности.

Это, опять же, один из тех парадоксов, в которых иногда, но крайне редко, существует прямо противоположное поведение. В девяноста пяти процентах случаев человек должен скрывать свое интегрированное ядро, находясь в группе, однако я хочу отметить исключение, ибо, когда вы с ним встретитесь, вы сможете узнать, каким оно бывает.

Я вспоминаю небольшую вечеринку у Юнга дома, на которой происходило то, что вы тоже иногда могли испытывать. Это было нечто наподобие коллективной гармонии, не опустившейся до participation mystique™8, которая дает ощущение присутствия некой магии. Древние римляне и греки сказали бы, что там присутствуют Гермес или Дионис, а ранние христиане могли бы сказать, что на них сошел Святой Дух. Но иногда возникает некая надличностная гармония, которая все происходящее делает нуминозным. Возникает теплое чувство, ощущение безопасности, и думаешь, что этот вечер никогда не забудется. Так случается очень редко, и впечатление от встречи было столь глубоким, что я поделилась с Юнгом. Он сказал: «Да, обычно это происходит, когда человек, будучи один, встречается с Самостью, но иногда бывают исключения, когда Самость может проявляться и как коллективный фактор; как правило, это бывает в небольшой группе друзей, и тогда это особенное нуминозное переживание. Оно даже ощущается как нечто более нуминозное по сравнению с тем, когда испытываешь его в одиночестве».

Мнение Юнга подтверждает, например, символика рыцарей Круглого стола короля Артура, небольшой и, можно сказать, духовно объединенной группы людей. Эта символика указывает на групповое переживание Самости, которая является высшей формой древнего архетипического паттерна тотемической трапезы примитивных людей, где все присутствующие участвуют в интеграции одного бога. Этот же ритуал лежит в основе обряда причастия, или Евхаристии. Когда вы находитесь в группе, вам следует скрывать свою внутреннюю интегрированность, или ядро вашей этической личности, за исключением тех случаев, которые могут случиться раз или два в жизни, когда человек чувствует свое «единение» с окружающими людьми. Его легко спутать с хмельным или подвыпившим participation mystique, которое не имеет с таким единством ничего общего, а представляет собой просто смещение на более низкий этический уровень; это тоже приятное переживание, хотя оно имеет прямо противоположное воздействие.

Сокрытие своей собственной интегрированности может совершаться с целью самозащиты. Ничто так не возбуждает букет злых эмоций, как если человек берет на себя роль высшего святого или какое-то подобие этой роли. Поэтому если вы чувствуете себя инакомыслящим, то спрячьте подальше свое чувство, чтобы другие люди не могли сказать: «Выходит, ты хочешь быть лучше нас?» Кроме того, есть и другая, более глубокая причина. Вы могли бы сказать, что эта внутренняя этическая интегрированность исходит не от Эго, а от Самости. Это подлинная реакция, которая исходит из глубины личности. Следовательно, ее никогда нельзя сознательно планировать или применять, ибо это означало бы деятельность Эго. Самое глубокое известное мне проникновение в суть проблемы существует в Дзен-буддизме, в котором мастер Дзен часто проявляет абсолютно истинные иррациональные реакции по отношению к ученику. Чувствуется, что эта реакция не была предусмотрена заранее. Здесь нет никакой педагогической системы или цели. Аутентичность этой личности просто оказывает на ученика свое моментальное воздействие и через свое проявление побуждает его к осознанию истины. Предварительное планирование и продумывание этого воздействия могло бы только ослабить его или вообще ему помешать. В переводе на психологический язык это значит, что человек должен приглушить свет своего сознания и не слишком сосредотачиваться на Эго, чтобы можно было пережить это более аутентичное состояние.

В последние годы Юнг уже не мог проводить много аналитических сессий, и когда ученики и другие люди встречались с ним, то, естественно, не говорили о своих проблемах и сновидениях. У меня часто бывало, что появлялась проблема, с которой я старалась справиться сама и о которой не упоминала, и в первые пять минут общения Юнг начинал говорить именно об этой проблеме, раскрывая все ответы и намеки, которые мне были так нужны! После этого я всякий раз его спрашивала, как получилось, что он заговорил именно об этом. Он отвечал, что вообще-то у него не было никакой идеи, но как только он сел в кресло, она пришла ему в голову. Как раз именно то, что мне было нужно!

Вспоминается один случай. Мне страшно хотелось получить нечто для себя лично, но я стеснялась протянуть руку и взять желаемое. Я пришла к Юнгу, как раз когда он кормил уток, и среди них был один маленький