— Прекрасное утро, — любезно поделился с ней Джексон и был вознагражден сердитым взглядом.

— Если работать не заставляют, — ответила она.

— А вас заставляют? — спросил он. Таких заставлять — себе дороже.

— Белое рабство.

— Это вряд ли. В Уитби-то.

Она поплелась из столовой, по пути небрежно капая на пол кофе из кофейника. Джексон услышал, как она яростно пнула дверь кухни, потом что-то упало и разбилось. Сержантский рык миссис Рейд был встречен девичьим нытьем: «Ну ма-ам!» — тем же капризным тоном, какой теперь практиковала Марли.

Девушка вылетела из кухни и затопотала вверх по лестнице.

— Нынче хороших работников не найдешь, правда? — бодро сказал Джексон угрюмым сотрапезникам, однако те не сочли нужным сочинить остроумный или хоть какой-нибудь ответ.

Он вознаградил пса какашечной сосиской, похищенной с йоркширского завтрака; жаль, все, что входит с одного конца, должно выходить с другого.

Джексон снял белье с постели, свернул простыни и оставил на матрасе. Сверху положил двадцать пять фунтов в уплату за ночь. Чаевых не оставил — как-то не заметил сервиса, достойного вознаграждения. Легкие деньги для миссис Рейд. Само собой, можно выписаться как положено, но так проще. Сэкономил массу бессмысленных слов.

— Я ненадолго, — сказал он собаке, привязывая ее к забору во дворе Мэрилин Неттлз.

В коттедже ни малейших признаков жизни. Странное дело, хозяйка не похожа на раннюю пташку. Дом покинутый, как у Линды Паллистер. Да куда же подевались все эти женщины? Может, где-то открылась черная дыра, всасывает женщин средних лет — Трейси Уотерхаус, Линду Паллистер, а теперь вот и Мэрилин Неттлз. И все это как-то связано с Надин Макмастер.

Или это какой-то заговор, к этому причастны все они — Брайан Джексон, Трейси Уотерхаус, Мэрилин Неттлз, Линда Паллистер? Джексон не знал, что такое «это», но в том-то и суть, правильно? Смысл поиска разгадок — выследить «это», заломить ему руки, пускай выкладывает начистоту. Как будто в игру играешь — не зная правил, не зная, кто еще играет, сомневаясь насчет цели игры. Он кто — пешка или игрок? Его одолевает паранойя? («Как, еще не одолела?» — переспросила Джулия в голове.)

Он опустился на четвереньки и заглянул в кошачью дверцу. Мертвый воздух.

— Вы не пролезете, — сказали ему.

Мэрилин Неттлз прошаркала во двор, нагруженная целлофановыми пакетами из «Сомерфилда». В пакетах звякало стекло. Выходит, нет никакой черной дыры, нет женщины в опасности, всего-навсего потасканная престарелая алкоголичка вышла за покупками.

— Ну что еще? — спросила она.

— Сколько детей было у Кэрол Брейтуэйт?

Они уехали из Уитби. На автобусе.

Джексон сидел на втором этаже и любовался пейзажем. Собака лежала у ног. Они возвращались в Лидс. Туда, где все началось. Туда, где все и закончится, — во всяком случае, Джексон постарается. В Скарборо пересели на поезд. Джексон не любил поезда. Перед глазами по сей день иногда вспыхивали картины катастрофы, неприятные сенсорные галлюцинации — запах горящего масла и закоротившей электропроводки, скрежет металла по металлу. Он с тех пор в поездах не бывал.

Женщина за рулем потеряла управление, машина слетела с моста, упала на полотно, поезд сошел с рельсов. Пятнадцать погибших. У женщины была опухоль мозга, из-за опухоли случился приступ. Горстка дефектных клеток, личная собственность владельца — вот и вся причина гибели и увечий, еп masse[184]. Не было гвоздя.

Джексон очень не любил поезда.

* * *

Позавтракал дома. Чего давненько не делал — обычно проглатывал кофе и отбывал на Миллгарт. Раньше Барбара психовала, нужен полноценный завтрак, все знают, что это самая важная еда, ля-ля-ля. Больше не психует.

— Хорошо бы яичницы с беконом, — сказал он.

Когда она поставила перед ним тарелку, он спросил:

— А ты что, ничего не будешь? — и она ответила:

— Не хочется, — но села напротив и позавтракала, как обычно, валиумом с чаем. В изысканном костюме, волосы зализаны и зачесаны.

— Спасибо, лапуль, — сказал он, дочиста вытерев тарелку хлебом. Встал, залпом выпил кофе и сказал: — Ну, я пошел.

— Его сегодня выпускают, — бесцветно сказала она.

— Знаю. — Он попытался поцеловать ее на прощание — чего тоже давненько не делал, — но она успешно увернулась, и он лишь похлопал ее по плечу. — Ну пока, — сказал он.

Два года с тех пор, как Барбара позвала Эми с Иваном поужинать, весь день готовила что-то сложное по рецептам Делии[185], а потом Барри весь вечер вещал, какой Иван ноль без палочки. Бизнес Ивана распадался, вот-вот объявят банкротом, а этот человек клялся защищать и содержать дочь Барри.

— Барри? Как делишки? — сказал Иван, когда Барри открыл дверь.

Он ненавидел, когда Иван звал его «Барри», будто они приятели в пабе, будто они равны. «Не станет же он звать тебя „мистер Крофорд“, — говорила Барбара. — Он же все-таки твой зять». Барри предпочел бы, чтоб Иван обращался к нему «суперинтендент».

— Аперитивчик? — предложила Барбара, когда гости разделись и припарковали Сэма в кроватке наверху.

Барбара купила себе дубликаты — кроватку, детское автомобильное сиденье, высокий стульчик, коляску, — предвкушая, как до скончания дней станет тетешкать младенца.

— Замечательно, — сказал ей Иван, потирая руки. — Мне белого вина.

Барри знал, что Иван его побаивается, но плевать хотел. Барбара не успела и шардоне из морозилки достать, а Барри уже вполголоса язвил.

— Пап, не надо, — сказала Эми, коснувшись его локтя.

За шоколадным чизкейком с рикоттой Иван тревожно переглянулся с Эми. С такими физиономиями люди с обрывов сигают. Иван откашлялся и сказал:

— Барри, мы хотели спросить — мы с Эми, — может, дадите нам ссуду? Десять тысяч фунтов, нам только бы снова на ноги встать.

Барри захотелось тут же, не выходя из-за стола, засандалить ему по морде.

— Я всю жизнь вкалывал, — взревел он, ну чистый патриарх, — а ты, бестолковый мудила, хочешь, чтоб я тебе свои деньги отдал?! Может, выкинем посредника и сразу спустим их в унитаз?

Эми выскочила из-за стола:

— Я не желаю слушать, как ты оскорбляешь моего мужа, пап, — и помчалась по лестнице за Сэмом.

Барри и оглянуться не успел, а она уже снаружи, пристегивает его внука на сиденье.

— Ну честное слово, пап, ты иногда такой мудак.