Как представитель Ковена Герхард присматривал за несколькими такими. Ничего особенного. Одна из них могла искать пропавшие вещи, вторая – двигать тяжелую мебель силой мысли, когда злилась, а вот с Хёльдой действительно были проблемы.

Она была Видящей.

То есть зрила незримое, знала вероятности, видела все повороты там, впереди, и чужое прошлое тоже. Это, конечно, накладывало свой отпечаток на ее разум.

За те несколько лет, которые они были знакомы, Герхард так и не привык к ее взгляду – пустому, словно направленному в никуда. Хёльда не была слепой, нет, она просто смотрела не так, как обычные люди. И мир в ее голове был совсем другим, не таким, как у обычных людей.

Этот талант не был чем-то поразительным. Он не помогал, скорее, мешал, превращая Хёльду не в уважаемую провидицу, а в городскую сумасшедшую, которая иногда делала не слишком полезные, но правдивые предсказания и давала советы там, где их не просили. И в прошлом, когда была моложе и честнее, лезла туда, куда лезть не следовало.

Ее знали, но не слишком любили. Никто, даже родная сестра, которая вроде бы присматривала за девушкой – так, как умела. Герхард тоже присматривал – так, как умел, потому что в этом, в том числе, состояли его обязанности.

Чай Хёльда пила молча. Как всегда

Герхард предложил это не из правил гостеприимства, а потому что испытывал к Хёльде странную смесь жалости и страха, непонятно только, за нее это был страх – или он шел от нее, как от любого существа, близкого к границам. Так некоторые относятся к безнадежно больным котятам или выпавшим из гнезда искалеченным птенцам.

Тонкие пальцы, бледные до синевы, держали чашку неуклюже, словно Хёльда пыталась следовать каким-то только ей понятным правилам. Она постоянно отвлекалась, рассматривая то свои пальцы, то содержимое чашки, то самого Герхарда. Улыбка на ее лице была почти блаженной, но кончик губ нервно дергался.

– Я пришла, как вы просили, Мастер, – сказала она наконец. – Показать, что я жива и почти в порядке.

Герхард кивнул.

Это был такой же ритуал, как его походы к градоначальнику, только повторялся он раз в месяц, ближе к его концу. Хёльда находила его, где бы он ни был – дома ли, в гостях у кого-то, в ратуше или в какой-нибудь лавке, чтобы сказать, что с ней все в порядке. Так, как он однажды попросил ее делать, рассчитывая на то, что ей хватит ума приходить к нему домой. Иногда она перехватывала его на улице, когда он возвращался, причем Герхарду казалось, что она намеренно ждала его, зная, что он пойдет именно здесь.

Хёльда, видимо, считала саму встречу важнее того, где она будет проходить. Не лишено логики, как и все, что она делала, только логика эта была странной.

– Я рад, что в этот раз ты пришла ко мне в дом, – сдержанно сказал Герхард, надеясь, что она уловит намек.

– Он был ближе всего, – ответила Хёльда. Взгляд ее светлых глаз ползал по сторонам, будто она искала в комнате что-то, недоступное Герхарду. – И я давно не навещала вас вот так, Мастер. Стоило исправить это. – Она помолчала, снова улыбаясь этой своей нервной улыбкой. – Может быть, получится так, что я приду сюда снова быстрее, чем вы ожидаете.

Теперь она смотрела прямо на него и больше не улыбалась.

Герхард почувствовал, что ему стало не по себе.

Хёльда никогда не смотрела его будущее. Прошлое – знала, и то, что произошло в его прошлом, так и осталось их общей тайной, чем-то, о чем не говорят, но берут во внимание.

– Это предупреждение? – спросил он с нервным смешком.

Она пожала плечами:

– Скорее, просьба не злиться, когда это произойдет.

– А у меня будет повод злиться? – осторожно спросил Герхард, не зная, правильный ли это был вопрос.

– Кто знает… – Хёльда снова посмотрела в свою чашку и сделала рукой странное движение, то, которое заставляет чаинки кружиться. – Но я буду не единственной гостьей, Мастер. И не самой неприятной. Так что… – Она задумалась, вглядываясь в чай. – Так что вы правы. Это предупреждение. Не угроза, – добавила она, улыбнулась более уверенно, чем обычно, и выпалила: – Спасибо за чай и тепло, мне пора идти.

Она вскочила с места так быстро, словно вспомнила, что куда-то торопится, и стремительно направилась в сторону выхода. Ее пальто, которое она не без недовольства сняла, висело в прихожей.

Герхард чуть не выронил из рук чашку и блюдце, когда вставал, чтобы броситься за ней, но успел увидеть только силуэт в дверях и мокрые следы на полу. Что-то так и норовило попасть ему под ноги – ступенька, порог или край ковровой дорожки.

Он вылетел на улицу, не набросив на плечи даже шарфа.

Сид все так же стоял у крыльца, недовольный и пристыженный. Солнце садилось и сейчас висело почти у самых горных вершин. Город постепенно погружался в тень. Хёльды нигде не было видно. Она успела исчезнуть, раствориться в улицах, свернуть на одну из тех троп, которыми пользовалась, и о которых Герхард, как чужак, не знал.

Он строго посмотрел на Сида и поймал на себе обиженный взгляд.

– Я был не прав, – сказал Герхард негромко, с трудом выдавив из себя эти слова. – Но в следующий раз не играй в загадки, а прямо говори, если впустил кого-то. Ты понял?

– Да, Мастер, – мальчишка кивнул, пряча взгляд.

***

Коридоры замка были сумрачными и часто вели в никуда.

Лин привыкла к этому хаосу и полумраку и уже давно находила его куда более уютным, чем выверенная симметрия дворцов Лорна-Тир или пышное убранство Лоссе.

Замок любил и принимал тебя любым. Ни Лорна-Тир, ни Лоссе, увы, не были склонны к подобному.

Возможно, дело было в том, что это место, само потерянное в глубине лесов, стало домом для таких же потерянных. Для тех, кто стоял на границе между мирами и не принадлежал ни одному из них. Было ли так задумано или сложилось само по себе – Лин не знала, зато она отлично знала, кто она такая и с кем оказалась здесь, внутри этих серых стен, в лабиринте из коридоров, комнат, залов и лестниц.

Полукровка. Оборотень. Отступник. Пара потерянных детишек. Фэйри.

И гостья из совсем другого мира.

Отличная компания для долгих вечеров в темном, заснеженном нигде.

Впрочем, и этот вариант Лин тоже не отрицала, дело было не в том, кто и где собрался, а в том, что здесь, в тишине и темноте, границы стирались сами по себе. Здесь не нужно было играть какие-то роли, носить маски, подтверждающие твое право занимать место, на котором ты сидишь, играть в игры, правила которых закреплены в сборниках этикета. И именно поэтому в замке было так уютно.

Лорна-Тир и Лоссе требовали от тебя носить парадные туфли, неудобные и непрактичные, но красивые.

В замке всем было все равно, как ты выглядишь, что говоришь и где остаешься на ночь.