пол, – самолет прилетит на базу, туда приедет Шмуэль. Шмуэль знает, как все сказать, он этим занимался в армии… – она взяла окровавленную, с вырванными ногтями руку юноши, – зато теперь преемник Шмуэля не отправится в пустыню, под Беер-Шеву, к жене и мальчишкам Джазира… – у бедуина, в его двадцать три, было трое сыновей, – не появится в Кирьят Анавим, у Анны…

Свободной рукой она погладила слипшиеся от пота, черные, кудрявые волосы капитана Леви:

– Их пока не отпустят домой, должен состояться дебрифинг, как мы говорим. Но Иосиф придет на похороны матери, в этом ему не откажут… – Михаэль, еще не очнувшись, что-то простонал:

– Они оба живы, это самое главное… – в лицо Марте ударил теплый ветер, грузовик выехал на каменистую дорогу. Наклонившись к Иосифу, она коснулась заросшей щетиной щеки:

– Милый, ты слышишь меня? Это тетя Марта, с вами все в порядке. Вы полетите домой, в Израиль. Вы оба живы, Михаэль и ты… – в его голубых глазах отражался свет звезд. Юноша смотрел вверх, мимо нее:

– Я умер… – отозвался Иосиф Кардозо. Сомкнув искусанные губы, юноша опять впал в забытье.

Тель-Авив

Шмуэля Кардозо допустили на взлетное поле по личному распоряжению начальника службы безопасности государства Израиля, Коротышки Иссера Хареля.

Визит главы Моссада застал доктора Судакова в больничном садике, разведенном при жизни Эстер, стараниями Фриды и ребятишек, из детского крыла:

– Но у нас не будет статуй, – деловито сказала Фрида матери, – как у дяди Эмиля, в Мон-Сен-Мартене. Мы сделаем библейский сад… – в гончарной мастерской кибуца изготовили горшки. Мальчики занялись устройством дорожек, Авраам привез из Иерусалима саженцы растений. Скамейки сделали из светлого камня.

Доктору Судакову разрешили подниматься с постели. Фрида с Моше вернулись к школьным занятиям. Авраам, в госпитальной пижаме, сидел на скамейке, слушая скороговорку диктора «Коль Исраэль». Силы Цахала продвигались на юг Синайского полуострова, к Шарм-Эль-Шейху. Вернувшись из Иерусалима, Шмуэль сказал отцу, что дядя Меир, как выразился юноша, должен был поехать дальше.

Авраам предполагал, куда отправился зять, и где сейчас Марта с Джоном. Большие, забинтованные руки лежали на портативном радио, на коленях доктора Судакова:

– Понятно, где. На Синае, они полетели искать Иосифа и его отряд. Семья не бросит мальчика в беде, Израиль не оставит в опасности ни одного еврея… – заслышав шаги, по гранитной крошке, Авраам побоялся открыть глаза:

– Они не пошлют сюда Шмуэля… – понял доктор Судаков, – хоть он и занимался таким, в армии. Он в отставке, он сам будет скорбеть, по брату. Приехал кто-то другой. Все генералы сейчас на юге. Может быть, кто-то из правительства… – он понял, что почти похоронил Иосифа:

– Как Анна потеряла надежду на возвращение Михаэля. По ее лицу видно, что она крепится… – Анна приходила к доктору Судакову каждый день, с передачами от мадам Симоны, – но у нее заплаканные глаза… – заставив себя поднять веки, он увидел Коротышку:

– Мы с ним повздорили, – вспомнил Авраам, – когда Шмуэль в Старом Городе наткнулся на Серебрянского, то есть Кепку. Моссад тогда избавился от советского агента, обвинил в убийстве арабов… – Аврааму не хотелось бередить старые распри:

– Джону я разбил нос, в Рамалле, а он полетел за линию фронта спасать моего сына, то есть пасынка. Мы все одна семья, и в Израиле тоже… – Харель, с неожиданной деликатностью, опустился рядом. Авраам, нарочито спокойно, покрутил рычажок радио. Забинтованные пальцы не слушались. Коротышка забрал приемник:

– Мы получили сообщение с юга, Авраам, – тихо сказал Харель, – твой мальчик сегодня прилетит домой От миссии осталось двое, он и капитан Леви. Они… – Коротышка замялся, – им надо какое-то время провести в нашей компании, но я обещаю, что Иосиф придет на похороны матери… – Авраам только потом понял, что глава Моссада назвал Иосифа его сыном. Он позволил себе заплакать, только когда Харель ушел в школу, встретиться с Анной:

– Он скажет ей, что Михаэль выжил, – всхлипывал Авраам, – что их малыши не осиротеют. Эстер не увидит внуков, но я повожусь с ребятишками. Иосиф уйдет из армии, поступит в университет, станет врачом… – ноябрьское солнце грело мокрые щеки. Он сидел, среди кустов лавра и мирта, рядом с молодыми кедрами и кипарисами:

– Мои внуки будут здесь играть, – понял Авраам, – они вырастут рядом со мной, в кибуце… – врачи не отпустили его на аэродром, но Шмуэль уверил отчима, что поговорит со старшими:

– Они все приедут в кибуц, папа… – юноша поцеловал его в лоб, – то есть, они пробудут какое-то время на базе, надо провести дебрифинг, но потом все окажутся дома… – Шмуэль запнулся, – впереди похороны…

Стоя у машины, он вспомнил о самодельной открытке, от Фриды и Моше, в кармане пиджака:

– Иосифа пока не отпустят в кибуц, – подумал юноша, – но весточку от ребятишек я передам. Как нам благодарить тетю Марту, дядю Джона, дядю Меира… – он очнулся от довольного голоса Коротышки:

– Вот и самолет. Ребята не стали садиться в Негеве, – добавил Харель, – понятно, что Иосифу и Михаэлю хочется увидеть родных, то есть тебя… – черная точка приближалась к взлетной полосе. Шмуэль послушал треск цикад, в сухой траве, у ограды:

– Лучше бы вы привезли и госпожу Леви, то есть Анну, – недовольно заметил юноша, – теперь ей надо ждать, пока Михаэль вернется домой… – по закрытой, с затемненными стеклами, машине Коротышки, Шмуэль понял, что брата и капитана Леви отправят куда-то дальше:

– Однако мне не скажут, куда… – вздохнул юноша, – но теперь можно назначать дату похорон… – Харель развел руками:

– Ты сам служил, ты понимаешь, что это такое… – он отер пот со лба:

– Кажется, там не один самолет, а два… – Коротышка крикнул авиационному технику, стоявшему наготове, с флажками:

– Ареле, что за вторая машина на подходе… – Шмуэль понял, что в Риме будет скучать по израильской фамильярности:

– Ареле. Он едва парой слов обменялся с парнем, а называет его по имени. Я уверен, что и техник ему так же ответит… – Шмуэль не ошибся. Ареле заорал, перекрикивая ближний шум моторов:

– Пленных везут, Иссер. Ты велел направить самолет сюда, не помнишь, что ли? Ты вчерашним днем отдал распоряжение… – Харель пополоскал потной рубашкой под мышками:

– Что за осень такая? Начало ноября на дворе, а жара, словно летом. Пора раввинам молиться о дожде, пусть отрабатывают государственное содержание… – Шмуэль повертел открытку:

– Может быть, задержать самолет с пленными… – он не мог заставить себя обратиться к Харелю на «ты»:

– В конце концов, он ровесник папы… – вытирая морщинистый лоб платком, Коротышка буркнул:

– Как его теперь задержать, у него горючее на исходе. Арабских мерзавцев не жалко, но в машине наши солдаты, наши пилоты. Ладно, пусть садится первым. Грузовики, для транспортировки пленных, у нас наготове. Ребята во втором самолете не увидят египтян… – доев питу, с фалафелем и овощами, Шмуэль плюнул под ноги оливковой косточкой:

– Просто встречаются случаи, когда… – поведя рукой, он вспомнил о гибели дедушки Хаима, в Мальмеди:

– Дядя Меир опоздал в госпиталь, он был вынужден принять бой. Добравшись до Мальмеди, он хотел расстрелять эсэсовцев, на глазах у всех. Но Иосиф так никогда не сделает, и вообще, пленных отсюда быстро увезут… – за первой черной точкой появилась вторая:

– Теперь точно наши… – Коротышка покрутил головой, – мы должны быть благодарны, твоей родне. Без них Иосиф с Михаэлем сгинули бы в плену… – самолет с пленными пробежал по взлетной полосе. Крикнув: «Гоните грузовики!», Харель велел Шмуэлю:

– Пошли. Солдат Израиля надо встречать лично, как героев… – темная тень нависла над аэродромом, заслонив вечернее солнце. Шмуэлю стало неуютно:

– Ерунда, – сказал себе юноша, – Иосиф давно в отряде, он часто ходил в тыл египтян. Он многое пережил, в плену, но он справится, он сильный человек…

Мягко присев на шасси, дуглас, с эмблемами ВВС Израиля покатился к ограде базы.

Всю дорогу от заброшенной полосы, на западе Синая, до авиационного поля под Тель-Авивом, Иосиф Кардозо просидел, не двигаясь, уставившись в обшивку дугласа.

Ему было бы легче, если бы раненым