Бывало, что в день я приносил домой пару кусков скопированной пленки. По моим подсчетам, мне удалось передать американцам свыше трех тысяч кадров с информацией разведывательного характера.

В 1972 году, когда узнал о предстоящей командировке, во время которой посещу США, я упаковал фотопленки, вывез из СССР и передал сотруднику ФБР в вагоне поезда Нью-Йорк — Вашингтон. В апреле 1972 года я от американцев вместе с тремя пачками фотобумаги получил закамуфлированные в такую же пачку 30 000 рублей и фотоаппарат «Минокс»… (Чернов с 1968 года работал в ЦК КПСС на должности младшего референта международного отдела. — Авт.)

Американцы тогда мне дали задание собирать в СССР любые сведения о Главном разведывательном управлении Генштаба».

Именно в эту поездку шпион передал более 3000 кадров, вместивших огромный объем различных секретных документов о деятельности ГРУ. Следует заметить, что в тот момент он уже не работал в разведке. Уволился из ГРУ он в 1968 году, однако накопленные ранее шпионские материалы активно хранил «до лучших времен».

Дождался!

В то же время в Москве с представителями иностранных спецслужб он не встречался — боялся разоблачения. При фотографировании на содержание документов не обращал внимания. Главным критерием отбора было то, чтобы документ имел гриф «совершенно секретно», а еще лучше — «особой важности».

Были мысли прийти с повинной. Обуревали сомнения, колебания, но страх за свою шкуру все же преобладал. Мысли о разоблачении, непроходившую тревогу, постоянный страх он заливал водкой. Пил каждый день дома и на работе. На почве хронического алкоголизма в 1974 году он даже попал на лечение в психоневрологическое отделение одной из престижных московских больниц. После выписки из такого знакового медучреждения он потерял место младшего референта международного отдела ЦК КПСС, где контрразведчикам было категорически запрещено работать. А ведь к тому времени в «поисковом кругу» у чекистов значилась и фамилия Чернов.

Затем он часто менял места работы. За несколько лет до ареста ушел на пенсию. Думал встретить спокойную старость, пожить на даче — порыбачить, походить за грибами, подышать свежим воздухом Подмосковья…

* * *

Однако вернемся опять к «заслугам» шпиона перед американцами.

Военная контрразведка в 1970-х годах активно работала в направлении выявления подозрительных лиц на реальных каналах утечки важнейшей оперативной информации. Дело в том, что в 1978 году в Париже были арестованы пять глубоко законспирированных и продуктивно работавших агентов советской военной разведки. ГРУ потеряло их неожиданно всех сразу за одну ночь. Провал был страшен по последствиям и трудно восполним. Чувствовалось большое предательство, предательство человека, допущенного или имевшего кратковременный контакт с делами на этих агентов. Уже тогда в аналитических справках и обзорах замелькала фамилия Чернова.

Французов судили. После процесса один из руководителей французских спецслужб Деспирэ Парэн скажет:

«Впервые после окончания Второй мировой войны мы раскрыли агентурную сеть ГРУ, цель деятельности которой заключалась в систематическом добывании нашей технологической информации. Мы никогда ранее не вскрывали агентурной сети, подобной этой».

В фотокадрах наворованной из «альма-матер» информации были данные и на двух помощников — агентов ГРУ в Швейцарии. Один из них — крупный предприниматель, другой — бригадный генерал Жан-Луи Жанмэр, бывший командующий ПВО этой альпийской страны. Чтобы склонить чашу весов в общем-то обеспеченных людей на нашу сторону, нужны были как решительность, так и убедительная логика. И это сделали смелые офицеры-профессионалы ГРУ. Кроме вышеупомянутых иностранцев, работавших на советскую военную разведку, по наводке «Ник Найка» были также арестованы негласные помощники ГРУ в Греции, Индонезии и Японии.

По оценке американских спецов «постэнглтонской эпохи», Чернов мог бы стать агентом века, если бы Энглтон серьезно, без предубеждений отнесся к нему. Один «Ник Найк» из двух «Н» в псевдониме перещеголял бы двух «П» — Пеньковского и Полякова, вместе взятых. А он подошел к нему с рулеткой своего измерения подобных людей:

«Чем выше информация поступает от агента-перебежчи-ка, тем меньше вам следует верить ему и тем больше подозревать, что он что-то скрывает».

Что ж, предателям нигде нет веры! Во все времена и у всех народов к ним относились с неприязнью. Не случайно за подобные злодеяния везде, от племени и до цивилизованного государства, принимались самые суровые меры наказания.

В поле подозрения Энглтона попадали не только перебежчики, но и свои сотрудники. В число подозреваемых угодили более сорока высокопоставленных чиновников, и практически никому не удалось выйти целым и невредимым из этого костедробильного круга без ущерба для собственной карьеры.

Авторитет Энглтона в «конторе» позволял заводить все новые и новые дела на подозреваемых в принадлежности к агентуре КГБ и ГРУ. В ходе кропотливых поисков агентуру, естественно, не находили, однако весь советский отдел ЦРУ был надолго парализован.

* * *

Чернов этого, естественно, не знал. Он искренне доверял только авторитету денег, продавая секреты Америке. А еще он понимал, что его готовят для какой-то большой работы на территории СССР.

Как уже говорилось, за товар — таблетки для тайнописи — Чернов получил 10 000 рублей. Кроме того, на этой встрече янки вручили ему для «плодотворной работы на родине» фотоаппарат «Тессина» и русско-английский словарь с тайнописью.

Шпион Чернов сразу же после ареста стал открещиваться от того колоссального ущерба, который он нанес ГРУ.

Отвечал односложно: забыл, не помню, документы фотографировал машинально, не вникая в их суть, в обычной библиотеке, в документах не было ничего ценного и т. д. и т. п.

Факты же говорили о другом.

Вот несколько выдержек из судебного дела. В 1962 году Чернов непосредственно занимался обработкой секретного «Альбома управляемых снарядов ВМС США», полученного от ценного источника «Дрона». Вскоре, уже в июне того же года, американцы начали проводить разыскные мероприятия по установлению лица, передавшего копию этого документа советской военной разведке, а в сентябре «Дрон» был арестован и осужден на пожизненное тюремное заключение.

В марте 1964 года в Лондоне не без помощи Чернова англичане арестовали опытного агента ГРУ «Барда», которого на двадцать один год упрятали в тюрьму.

В 1977 году к восемнадцати годам лишения свободы за шпионаж в пользу СССР был осужден командующий войсками ПВО Швейцарии бригадный генерал Жан-Луи Жан-мэр. Он вместе с женой с 1962 года поддерживал тесную связь с советской военной разведкой. «Мур» и «Мэри» — их оперативные псевдонимы — были выявлены по наводке «Ник Найка», а как сообщала зарубежная пресса того времени, «на основании информации, поступившей от агента из числа советских граждан».

Во время работы Чернова в 1963–1968 годах в фотолаборатории ГРУ обрабатывались документы со сведениями на агентуру, работающую за рубежом. Сколько поломанных судеб на совести предателя Чернова?! Много, очень много. Разоблаченный агент признал только то, что неопровержимо было доказано. На совести у него осталось много других страшных фактов предательства. Но презумпция невиновности — основа судопроизводства. За рамками недоказанного — лишь подозрения, только доказанные факты — вина.