На Анхабе отклонения давно исчезли, если забыть о гильдии Ищущих, немногочисленных, как листья, что рвут с деревьев злые осенние ветры. Тех же, кто обладал даром фокатора, талантом концентрации ментальных сил, можно было счесть по пальцам одной руки. Не прорицатели, не пророки и не целители – всего лишь опытные гипнотизеры, тень былого могущества ориндо…

Шепот Констанции смолк, и тишина сомкнулась над Дартом. Спокойная теплая тишина, окрашенная мягким золотом поздней осени; какие-то картины скользили перед ним, зыбкие и нереальные, как мираж над раскаленными песками, какие-то звуки бились в его сознании – то ли мелодия церковного хорала, то ли шум толпы, то ли боевые кличи и звон оружия или слабый женский голос, моливший о чем-то и звавший его с отчаянной надеждой… Он слышал и не слышал эти звуки; тишина накрывала их непроницаемым вязким туманом, розово-золотистой дымкой, гасившей видения и голоса, – ни четких пейзажей, ни знакомых лиц, ни внятных слов. Только печальные осенние цвета, и сердце его тоже было охвачено печалью; он понимал, что стоит у дверей своей памяти, но двери не раскрылись перед ним и не впустили в чертог обетованный. Там осталось прошлое, похищенное смертью и отданное мнемоническим лентам анхабов, и если Констанция не смогла его вернуть, то, значит, этого не мог никто. Ни бог, ни дьявол, ни Абсолют – никто во всей Вселенной!

Он пробудился с горьким вздохом.

Ладонь Констанции все еще лежала на его затылке, но пальцы были бессильными, вялыми, а по ее щекам разлилась меловая бледность. Это было страшно – ее закрытые глаза, испарина на белом чистом лбу, сухие поблекшие губы и почти неощутимое, едва заметное дыхание. Торопливо поднявшись, Дарт схватил ее ладони и принялся растирать – ему казалось, что они холодны как лед и что его возлюбленная сейчас окаменеет, став восемнадцатым изваянием в шеренге плачущих дев. Но вот ресницы ее дрогнули, веки поднялись, пальцы стиснули руку Дарта, и на щеках заиграл румянец.

– Ничего, мой милый, ничего… Ментальный поиск отнимает силы, но все ушедшее быстро вернется… Ты что-нибудь вспомнил?

Он покачал головой.

– Жаль. Я очень старалась.

– Ты слишком старалась. – Дарт вытащил кружевной платок и вытер ей виски. – Мне тоже жаль. Жаль, что я заставил тебя сделать это… Принести воды? Может быть, сок или лекарства? Есть на Анхабе лекарства?

– Нет. Вспомни, я – не земная женщина и исцеляюсь без лекарств. Все, что мне нужно, – согреться на солнце. – Она слабо улыбнулась Дарту и добавила: – И чтобы ты был рядом.

Опустившись у ног Констанции, он обнял ее колени, запрокинул голову и долго, долго всматривался в ее лицо. Локоны, темные, как зрелый плод каштана, нежная стройная шея, ямочки на щеках, глаза-фиалки и губы, к которым вернулись упругость, влажность, алый цвет… Не имитация, не фантом – живая женщина… Его судьба, его награда…

– Мы разные, – тихо и медленно произнес Дарт. – Ты сказала: я – не земная женщина, не та, которую ты любил, я – другая… И с этим не поспоришь. Ты – человек Анхаба, я – человек Земли, и нас ждет скорая разлука: я улечу туда, куда велел Джаннах, и я не знаю, будет ли этот полет последним. Но я клянусь, моя госпожа, что останусь с тобой, когда мне вернут свободу. Клянусь хранить и защищать тебя до самой своей смерти, и, если это в моих силах, я подожду – подожду там, за гранью, пока ты не придешь ко мне. Или постараюсь вернуться… Вернуться в твоих снах и поделиться тайной, которую ты хочешь знать.

Она с улыбкой склонилась над ним.

– Ты лжец и хвастун, как все мужчины, мой дорогой. Вернись из своего полета и помни обо мне. О большем я не прошу.

Когда Дарт очутился на поверхности, зеленое время было на исходе. Небеса по-прежнему радовали глаз голубизной, но вдали, над морем, клубились полупрозрачные облака, предвестник ночных дождей, и тяжесть ощутимо возросла – сейчас он весил почти столько же, сколько на Анхабе или Земле. Его вытаскивали Глинт и Птоз; Джеб, как всегда, суетился, давал советы и спорил с приятелями.

– Целый, фря! – завопил он, едва Дарт вылез из ямы. – Целый, чтоб мне уснуть под деревом смерти! С руками и с ногами, и голова вроде бы на месте… А вот где зерна? Где добыча, спрашиваю?

– Нет там зерен, – буркнул Дарт, озираясь. – Ничего там нет!

Тьяни с Шепчущим Дождем сидели неподвижно, похожие на отчеканенных из серебра идолов с изломанными конечностями; Нерис, Ренхо и пограничники, столпившиеся по другую сторону колодца, жевали плоды и прикладывались к флягам, подчеркнуто не обращая внимания на лысых жаб. Но, кажется, ни та, ни другая сторона не собиралась затевать побоище – во всяком случае, до результатов первой разведки.

– Нет зерен? – Брови Джеба полезли вверх, Птоз хмуро насупился, а по отекшему лицу Глинта скользнула недоуменная улыбка. – Как нет? Разве такое бывает?

– Не бывает, – подтвердил Глинт. – Били молнии – есть дыра. Есть дыра – должны быть зерна. Есть зерна – будут бхо.

– Спустись и проверь, толстяк, – огрызнулся Дарт, глядя, как Нерис и Ренхо с группой воинов поспешно направляются к нему. Он снял оружие и принялся стаскивать скафандр, бросая отрывистые фразы: – Ничего там нет, братцы. Ничего! Ни туманов, ни огненных бичей, ни зерен. Есть камера – пустая, с колодцем в полу… Колодец недлинный, раз в пять поменьше верхнего. Под ним – огромная пещера… Гигантская! Сотня гор с побережья влезет! Но тоже пустая, лишь стены светятся. Спустись в нижний колодец и смотри, коль есть охота.

Подскочила Нерис, ощупала его руки и плечи, будто боялась, не прожгло ли их ядовитым дождем. Воины тихо переговаривались, подходили к колодцу, заглядывали вниз, качали головами. Ренхо, услышав, что в подземелье пустота, страдальчески скривился.

– Ничего! Как же так – ничего? Выходит, до нас обчистили? В древние времена?

– Точно! Обчистили, чтоб мне уснуть под деревом смерти! – Джеб хлопнул себя ладонями по бокам.

Свернув скафандр, Дарт протянул его вместе со шлемом ближайшему из стражей; тот, принимая груз, почтительно склонился. Мягкие ладони Нерис гладили его волосы – словно птица касалась крыльями.

– Не было там ни единого роо… ни рами, ни других… Эта пещера – не хранилище, что-то иное.

– А что? – Птоз выпучил глаза.

– Не знаю. Может, какая-то тварь там жила, да сгорела, когда ударили молнии. На стенках – слизь… – Сняв обруч визора, Дарт сунул его Джебу. – Ты самый легкий – полезай, взгляни. Света там хватает, обойдешься без факелов.

– И полезу, фря! – Щуплый маргар напялил обруч. – Ежели без дождиков и бичей, так почему не слазить?

– Бхо, – прохрипел Глинт. – Бхо там остался. Этот, шестилапый… – Он не тронет. Спит!

Голема Дарт оставил в нише, перед таинственной завесой. По габаритам выемка вполне подходила, будто сделали ее как раз на тот случай, чтобы украсить шестилапым изваянием. Инструкции помощнику были даны такие: не беспокоить посетителей, но к нише никого не подпускать.