Д. П. Маковицкий. Дневник. 4 апреля 1906 г. Ясная Поляна

По какому-то поводу зашел разговор о Николае II. Антон Павлович сказал: «Про него неверно говорят, что он больной, глупый, злой. Он – просто обыкновенный гвардейский офицер. Я его видел в Крыму. У него здоровый вид, он только немного бледен».

С. Л. Толстой. Очерки былого

Раньше Аутская улица проходила ниже, почти на уровне чеховского сада. Ворота были там, где сейчас оранжерея, и через них был въезд прямо к дому.

В 1900 году проехала царица, и при подъеме на Цыганскую гору сказала:

– Выровнять.

Вскоре же впадина была засыпана, улица выровнена, и с одной стороны чеховского сада появилась высокая каменная стена.

Воспоминания М. П. Чеховой в записи С. М. Чехова. 1946–1948

Однажды в Ялте к Антону Павловичу пришел начинающий писатель А. В. Луначарский.

Он сидел почтительно на кончике стула и говорил, слегка наклонив голову на сторону. Кто б мог подумать, что позже это будет народный комиссар, министр.

Воспоминания М. П. Чеховой в записи С. М. Чехова. 1946–1948

А. П. Чехов пишет какую-то большую вещь и говорит мне: «Чувствую, что теперь нужно писать не так, не о том, а как-то иначе, о чем-то другом, для кого-то другого, строгого и честного». Полагает, что в России ежегодно, потом ежемесячно, потом еженедельно будут драться на улицах и лет через десять додерутся до конституции. Путь не быстрый, но единственно верный и прямой. Вообще А. П. очень много говорит о конституции, и ты, зная его, разумеется, поймешь, о чем это свидетельствует.

М. Горький – В. А. Поссе. После 14 (27) ноября 1901 г. Олеиз

Последнее письмо я получил от него из-за границы, в середине июня 1904 года, живя в деревне. Он писал, что чувствует он себя недурно, заказал себе белый костюм, огорчается только за Японию, «чудесную страну», которую, конечно, разобьет и раздавит Россия.

И. А. Бунин. Чехов

И последние его дни были омрачены глубокой скорбью за Россию, были взволнованы ужасом кровопролитной, чудовищной японской войны…

А. И. Куприн. Памяти Чехова

Сюжет заочных отношений последнего российского императора с одним из своих подданных имеет драматическую развязку. Уже в двадцать первом веке в библиофильском собрании обнаружился подносный экземпляр X тома собрания сочинений А. Ф. Маркса с золотым обрезом и вензелем Николая II. Под роскошным переплетом – даже не «Дядя Ваня», который предсказывал катастрофу Теляковскому, а «Остров Сахалин». На авантитуле – короткая надпись: «Книга эта приехала из Тобольска в 1922 году». Отрекшийся от престола гражданин Николай Александрович Романов или кто-то из его семьи увез чеховский том с собой, и книга вернулась в Москву уже после екатеринбургской катастрофы. Что чувствовал, что думал Николай, если открывал книгу, скажем, на этой странице?

Дождь, не переставая, стучал по крыше и редко-редко какой-нибудь запоздалый арестант или солдат, шлепая по грязи, проходил мимо… Капли, падавшие с потолка на решетки венских стульев, производили гулкий, звенящий звук, и после каждого такого звука кто-то шептал в отчаянии: «Ах, боже мой, боже мой!» Рядом с амбаром находилась тюрьма. Уж не каторжные ли лезут ко мне подземным ходом? Но вот порыв ветра, дождь застучал сильнее, где-то зашумели деревья – и опять глубокий отчаянный вздох: «Ах, боже мой, боже мой!»

Утром выхожу на крыльцо. Небо серое, унылое, идет дождь, грязно. От дверей к дверям торопливо ходит смотритель с ключами.

– Я тебе пропишу такую записку, что потом неделю чесаться будешь! – кричит он. – Я тебе покажу записку!

Эти слова относятся к толпе человек в двадцать каторжных, которые, как можно судить по немногим долетевшим до меня фразам, просятся в больницу. Они оборваны, вымокли на дожде, забрызганы грязью, дрожат; они хотят выразить мимикой, что им в самом деле больно, но на озябших, застывших лицах выходит что-то кривое, лживое, хотя, быть может, они вовсе не лгут. «Ах, боже мой, боже мой!» – вздыхает кто-то из них, и мне кажется, что мой ночной кошмар все еще продолжается. Приходит на ум слово «парии», означающее в обиходе состояние человека, ниже которого уже нельзя упасть. За все время, пока я был на Сахалине, только в поселенческом бараке около рудника да здесь, в Дербинском, в это дождливое, грязное утро, были моменты, когда мне казалось, что я вижу крайнюю, предельную степень унижения человека, дальше которой нельзя уже идти.

«Остров Сахалин», 1895

Россия – страна казенная.

Чехов. Записная книжка

Вера

Прежде всего, материалистическое направление – не школа и не направление в узком газетном смысле; оно не есть нечто случайное, преходящее; оно необходимо и неизбежно и не во власти человека. Все, что живет на земле, материалистично по необходимости. В животных, в дикарях, в московских купцах все высшее, неживотное обусловлено бессознательным инстинктом, все же остальное материалистично в них, и, конечно, не по их воле. Существа высшего порядка, мыслящие люди – материалисты тоже по необходимости. Они ищут истину в материи, ибо искать ее больше им негде, так как видят, слышат и ощущают они одну только материю. По необходимости они могут искать истину только там, где пригодны их микроскопы, зонды, ножи… Воспретить человеку материалистическое направление равносильно запрещению искать истину. Вне материи нет ни опыта, ни знаний, значит нет и истины. Быть может, дурно, что г. Сикст <герой обсуждаемого романа П. Бурже «Ученик»>, как может показаться, сует свой нос в чужую область, имеет дерзость изучать внутреннего человека, исходя из учения о клеточке? Но чем он виноват, что психические явления поразительно похожи на физические, что не разберешь, где начинаются первые и кончаются вторые? Я думаю, что, когда вскрываешь труп, даже у самого заядлого спиритуалиста необходимо явится вопрос: где тут душа? А если знаешь, как велико сходство между телесными и душевными болезнями, и когда знаешь, что те и другие болезни лечатся одними и теми же лекарствами, поневоле захочешь не отделять душу от тела. <…>

Говорить о вреде и опасности матер<иалистического> направления, а тем паче воевать против него, по меньшей мере преждевременно. У нас нет достаточно данных для состава обвинения. Теорий и предположений много, но фактов нет, и вся наша антипатия не идет дальше фантастического жупела. Жупел противен купчихам, а почему? неизвестно. Попы ссылаются на неверие, разврат и проч. Неверия нет. Во что-нибудь да верят, хотя бы и тот же Сикст. Что же касается разврата,