было. Саксаул был тверд, как железное дерево. Полдня мучились с его рубкой. «Одолженный» где-то в капонирах топор безнадежно тупился после двух-трех ударов. Хорошо, что у запасливого Бориса из Воронежа оказался при себе оселок: им точили наш драгоценный топор.

Свободного времени было хоть отбавляй. От нечего делать стали играть в карты. У нас было две колоды: одна совсем старая и растрепанная — этой колодой играли в «дурака»; а другая поновей — ею резались в «кинга». Эта игра увлекала и отвлекала от ожидания и неизвестности. Играли «на высадку». Правила были жестокие: чуть ошибся или неправильно раздал карты — вылезай из-за стола. В затылок уже дышат другие желающие. Играли днем, играли ночами…

А в воздухе уже витало: мы пойдем на Кабул, будем свергать Амина, будет большая стрельба…

К нам стали прибывать из Москвы новые самолеты, с которыми небольшими группами приезжали наши ребята. В этих же самолетах нам перебрасывали дополнительные боеприпасы, кое-какую амуницию. Обмундирования на всех уже не хватало. Закончились ботинки. Поэтому некоторые ребята из тех, что прилетели попозже, ходили в своей гражданской обуви.

Был налажен «воздушный мост», по которому из Ташкента в Баграм постоянно курсировали огромные транспортники. Выгружались бронемашины и подразделения наших десантников. Народу прибывало.

Из Кабула к нам приезжали ребята, жившие на нашей вилле: это те, которые выскакивали из самолета в сентябре. Они уже здесь вполне освоились. Активно занимались разведкой и рекогносцировкой.

Время от времени появлялось какое-то начальство, тогда Титыч уходил с ним совещаться.

Именно тогда мне приснился «вещий» сон. Снилось, что я нахожусь в каком-то огромном здании, бегаю по бесконечным коридорам, стреляю из автомата по каким-то людям в чужой форме, а они стреляют по мне. И вот я подбегаю к высокой двухстворчатой двери. Пытаюсь ее открыть, а она не открывается — заперта на замок. Отбегаю в сторону, кидаю гранату. И вдруг дверь падает на меня и придавливает к полу. А из комнаты выбегают афганские офицеры в фуражках с высокой тульей, пробегают по двери, под которой я лежу, и разбегаются в разные стороны. А я не могу никак выбраться, и автомат у меня выпал, не могу до него дотянуться. Острое чувство опасности и беспомощности… Тут я проснулся…

Я рассказал сон ребятам, и мы все единодушно решили, что сон, несомненно, в руку и что скоро начнутся боевые действия.

С очередной группой в Баграм прилетел Толя Муранов из Свердловска. Если вы помните, в прошлый раз Толя не попал в наш отряд из-за своего радикулита. Он тогда здорово переживал, проклинал всякими словами свой, как он выражался, «ридикюль», ходил уговаривать Бояринова, да все без толку. Ответ один: Родине нужны здоровые бойцы!

И вот Толя здесь. Он доволен, бодр, энергичен. Я искренне был рад за него.

Смотрю — появился Боря Суворов из Омска. Он тоже учился на нашем потоке. Его отставили в прошлый раз от поездки под предлогом того, что он холостой.

Тут я подумал, что затевается действительно что-то серьезное, если подбирают и гонят сюда всех, кто когда-либо заканчивал наши «диверсантские» курсы. Ведь приезжали и мужики лет уже под сорок.

На ночь по всему палаточному городку расставляли посты, запускали парные патрули из солдат. А надо сказать, что все солдаты были азиатской национальности. Мы их прозвали «мусульманский батальон». Кстати, наша группа под командованием Титыча числилась именно в этом батальоне и называлась «группа инженерно-технической поддержки». Офицеры «мусульманского батальона» взаправду считали нас инженерами и всерьез спрашивали, когда же придет из Союза наше оборудование — колючая проволока, охранная сигнализация, средства радиосвязи…

Многие бойцы «мусульманского батальона» плохо владели русским языком, да и вообще, видимо, были не в ладах даже с арифметикой. Каждый день в городке назначался пароль.

Например, сегодня пароль — цифра «семь». Патруль, видя в темноте кого-то, спрашивает: «Стой, кто идет!» — и говорит: «Четыре!» А человек должен ответить: «Три».

«Три» плюс «четыре» получается «семь».

Однажды глубокой ночью мы сидим, играем в «кинга» и слышим из палатки:

— Стой! Кто идет, да? Чатырэ!

А в ответ:

— Сваи, да! Сэм!

— Харашо, прахади, да!

Все на секунду притихли, что-то высчитывая.

— А какой сегодня пароль? — спросил кто-то.

— Семерка!

Мы так и грохнули от смеха. Ну и охраннички! Так всех порежут, а они и не заметят.

Однажды вечером поступила команда:

— Тревога! В ружье!

Мы надели каски, подхватили автоматы, ввинтили в гранаты запалы и выскочили на улицу. Озабоченный Титыч бегом повел нас к двум УАЗам. Мы забились в машины и куда-то помчались. За нами пылил крытый грузовик с нашими ребятами.

По дороге Титыч объяснил, что на взлетной полосе диверсия: кто-то вырубил все сигнальное освещение и наш транспортник чуть не грохнулся в темноте.

Мы промчались по проселку и наконец выскочили на бетонку аэродрома. Здесь было темно. Вдруг кто-то крикнул:

— Вон там! Мужики! Вон, слева кто-то шевелится!

Мы почти на ходу выпрыгнули из машин и увидели слева несколько фигур, которые воровато копошились у каких-то ящиков.

Увидев нас, неясные в темноте фигуры метнулись в разные стороны, пытаясь скрыться.

— Не стрелять! — крикнул Титыч. — Брать живьем!

Короткий рывок. Одного догнали и сбили с ног. Тут же прихватили и другого.

— Сколько их было?

— Да вроде бы двое!

Пойманные пытались вырываться и что-то кричать. Мы решили, что они криком хотят предупредить возможных сообщников, поэтому заткнули им рты тряпками, найденными в машине, быстро связали и бросили на пол УАЗа.

Когда их вязали, один, тот, который покрупнее, здорово брыкался, и Титыч очень ловко саданул его сапогом под кобчик. Злоумышленник тут же задохнулся от боли и обмяк.

— А Титыч-то наш — орел! — шепнул мне Серега Чернота.

— Молодец! — подтвердил я.

Мы в темпе обежали окрестности, но, насколько можно было видеть в кромешной темноте, вокруг вроде никого больше не было. Внезапно на взлетно-посадочной полосе вспыхнули огни.

— О! Загорелись! — воскликнул кто-то из ребят.

— Ладно, поехали назад, — сказал Титыч, — вы хорошо смотрели, никого больше нет?

— Никого не видно!

— Все. Поехали, там с ними сейчас разберемся… — садясь на переднее сиденье УАЗа, удовлетворенно проговорил Титыч. При этом он обернулся назад и погрозил лежащим под ногами пленникам: — У-у-у! Гады!

Злоумышленников мы отвезли в капониры, и Титыч остался там разбираться с ними, а мы возвратились в нашу палатку.

Минут через пятнадцать вдруг прибегает Титыч, очень взволнованный и как бы смущенный чем-то, и с ходу:

— Ребята, у кого водка осталась, дайте бутылку взаймы! Я потом отдам!

Народ притих, друг на друга поглядываем: водку-то всю давно