нужные бабы, малолетние шалавы, рефлексирующие безвольные мужики – вы куда из домишек своих повылупались? Да кому вообще вся эта шваль нужна? Отпускаешь шизанутых родичей вечерком на улице побродить? Отлично, вас понял, принимаю. Они ж на убой идут, а вы, мрази, даже копам о пропаже не заявите. Лишние, все кругом лишние. Все мечтают избавиться от кого-нибудь. И в первую очередь – от себя. Да не вопрос, загребу ваш мусор. Мне не сложно, не благодарите.

Что-то я завелся. Все из-за этой старухи, лярва гнойная.

Я поставил ведро к высоким дощатым ящикам, в которых лежали завернутые в непромокаемую бумагу еще с десяток-другой голов. Поначалу я их обривал, чисто ради эстетики. Потом бросил. Слипшаяся волосня постоянно расползалась по мастерской, клеилась к инструменту, к каждому ебаному шматку мяса. Задрала, так что – свел обработку к минимуму. Верхние позвонки долотом выбил, и хорош. Будет у меня волосатый боекомплект, переживу. И эти, новые – промывать тоже не стану, и так сойдет.

На стальных верстаках и секционных столах – чертежи да схемы, а как же. Я завернул их в прозрачный полиэтилен – чистоту и порядок люблю. Стройные ряды инструментов на стенах – сплошь загляденье. Отверточка к отверточке, крючки и магнитики лесенкой, провода и шланги – ровными кольцами. Трубочки, колбочки, штангенциркули… Идеально.

Разделкой я обычно занимался вне дома. Лишний хлам мне тут не нужен. В сарай тащил только готовые запчасти. Кое-что все равно приходилось подгонять на месте – там кожу срезать, тут кости сточить. С внутренностями вообще сложно: проволокой не соединишь, у меня одних только жидких гвоздей ушло на все про все ведер двадцать.

Скреплять мясо и кости приходилось по-разному. Сшивать и клеить долго, но зато гораздо практичнее, чем использовать металлические крепежи. От крупных стальных элементов появляется, знаете ли, нехилый дисбаланс по весу, да и при вибрации они, боюсь, могут корпус повредить. Вот башню, к примеру, я вообще крепил клеем и толстыми нейлоновыми нитями. И что в итоге? Красотища!

Еще отличная была идея с препаратами. Эксперименты с фармакологией попортили кучу запчастей, но результат того стоил. Фиолетовые разводы и припухшие волокна – следы инъекций – остались на поверхности, ну и хер с ним. Главное – практичность.

Я сдержал порыв, не стал забираться внутрь этого мясного великолепия. На сегодня будет достаточно заправить смазочным материалом, чтобы за ночь танк пропитался, насытился соком и влагой. Чтобы к утру был готов.

Квадратный стальной люк вел в погреб. Здесь у меня хранились жидкости и особо хрупкие детали. Тут тоже дубак, но влажность гораздо выше. Алюминиевые бочки с техническим формалином, пластиковые канистры с человеческими выделениями, полки, забитые непрозрачными контейнерами, – все чин чином, такой же порядок, как и наверху.

Растворы в канистрах сам бодяжил, методом проб и ошибок. Смазка для танка из бабского посмертного дерьма и стылой сукровицы – в интернетах такие рецептики хрен сыщешь. Ртутные примеси, сука, напрочь угрохали мне зубные нервы и траванули желудок, но я все равно так и не вкурил, как определять готовность без пробы на вкус. А уж там – сплевывай, не сплевывай – один хер, говнища этого нажрешься. Ох, башка потом гудела, что яйца по весне. Аскофен мисками жрал! Ну и лидокаин местно помогал, родимый.

Я сграбастал одной рукой сразу две канистры, другой подхватил банку с бурой волокнистой жидкостью и оранжевыми комочками на дне. Сцеженная желчь.

Устал, чуть с лестницы не грохнулся, пока тащился обратно наверх со всем добром.

Приоткрыл пухлые ломти сальных крышек на бортах, вытащил затычки из выведенных наружу пищеводных сфинктеров. Сфинктеры сильно растянуты и быстро сохнут, но если регулярно смазывать вазелином, то служат долго. Жидкость из канистр полилась по кишечным каналам, проложенным внутри мясистого брюха. Фильтры и железы подхватывали слизистый кисель, пропитывались, разбухали. Изнутри огромной машины пошла вибрация и теплые токи. Отлично, все идет по плану.

Костяные опоры и хрящи-амортизаторы смазал еще вчера. Тогда же протестировал и систему поворота башни, проверил прокладки и уплотнительные кольца. Осталось только собранные из потрохов системы охлаждения и нагрева заполнить – что я и сделал. Система заряжания и противооткатное устройство давно готовы.

Из отверстия отрыгнуло тухлым дерьмищем, и я поспешил заткнуть дупло. Топливо заливать будем завтра. Теперь – спать. Спать, спать, спать.

Бр-р-р… Ну и холодрыга тут.

Утро – говаривала моя матушка – главное время дня. Я проснулся так – не проснулся, а подскочил с матраса, как ошпаренный кипятком котяра. Денек будет горячий!

Всю ночь снилась вчерашняя бабка. Бродила по двору полуголая, трясла сизым выменем. То еще зрелище. Заехал бы я к тебе первой, тухлодырая, но деревню не трону, не ссы. Живи, падла, хоть ты меня и бесишь…

Обошел дом, вырубил электричество. В ближайшие дни оно мне тут не понадобится. Гул кондиционеров стих, расползлась тишина. Торжественная прям-таки, мать ее, тишина.

Прошел в ангар. Напряженно горящие автономные красные лампы превратили его в гигантскую утробу. Сейчас устроим сами себе роды. Готовь щипцы и ножницы, ну-ка – толкнем маму ножкой!

Ночью танк обильно потек. Прогнило, сука, что-то в задней части. Чья-то хлипкая тушка, зашитая внутри, не сдюжила. Подводит меня, падла, в последний момент. Что там могло накрыться – маслоагрегат или топливный фильтр? Они рядом; плохо дело, если оба сразу – вытирать уже бессмысленно.

Я сунул в бак резиновый шланг из встроенной в стену огромной бочки, и внутрь хлынула адова смесь мочи, крови и цитрата. Пенные пузыри потекли по борту: видимо, переборщил с напором, – машина булькала и давилась, не успевая заглатывать живительную похлебку.

Готово! Закинув свежие головы в запасник, я распахнул ворота. Ну наконец-то… Какой же тут обалденный воздух!

Разделся догола. Прихватил пакет с картами, два походных фонаря и забрался по скобам на башню. Открыл люк и спустился в отделение управления.

О, сладкое блаженство… Я расположился на сиденье, откинувшись на обтянутую кожей спинку. Зашитые внутрь подвижные ребра шустро подстроились под спину. Мой зад удобно разместился аккурат на чьем-то лице. Не помню, где завалил того узкопленочного гондона, но его плоская рожа идеально подходит к моей жопе. Стыкуется, ебать, как сегменты космической станции, тютелька в тютельку. Руки легли на бедренные и плечевые кости – рычаги и рукоятки танка, босые ступни потоптались, примериваясь, на мокрых от сукровицы педалях. Все такое влажное, такое живое, подрагивающее… Сладкий запах мертвечины, казалось, оседал на моем лице теплой пленкой.

Приборная доска – произведение искусства. Тут все особенно, тут все интимно. Аккуратно обрезанная бабская кожа, кнопки