дышать. Жгучий гнев и стыд наполняют мое тело с каждым движением.

– Ну, ну, ну, – раздается вдруг знакомый голос. – Разве князь не приказал вам держаться от нее подальше?

Я моргаю, а затем смотрю в сторону входа в камеру. Там виднеется фигура, а за ней огромные крылья.

– Он… он же крылатый! – в панике шепчет первый охранник.

– А ты маленький грязный ублюдок, – рычит ангел.

Я сглатываю горькую желчь и переворачиваюсь на бок от боли.

– Что ты собирался делать? Довести до смерти женщину, которая находится в полубессознательном состоянии?

Он шумно дышит.

– Она просто герой.

– А ты просто грязь, – говорит он совершенно спокойно и в следующую секунду оказывается перед ним. В темноте вспыхивает свет, а затем что-то падает на пол.

У меня глаза на лоб лезут, когда я понимаю, что это голова охранника.

Другой стражник позади меня кричит и хочет убежать, но ангел так стремителен, что достигает двери подземелья раньше него, выставляет вперед руку и пронзает его грудную клетку.

– Ну? Как тебе, когда давят на грудь?

Секунду спустя он вырывает у него сердце, с отвращением бросает его на пол и вытирает руку о свое одеяние.

– Как ты, малышка? Хочешь уйти со мной прямо сейчас?

Я смотрю на него. Что, черт возьми, это было? И почему он здесь?

– Нет, – выдыхаю я из последних сил.

– Очень жаль, – шепчет он, наклоняясь ко мне. – Можно?

Он указывает на мои бедра.

Я с трудом сглатываю, но киваю. Когда он немного приподнимает льняную ткань, его зеленые глаза темнеют.

– Примерно через час ты должна погибнуть от потери крови.

– Возможно, ты должен позволить мне умереть.

– Почему я должен это сделать?

– Потому что я никогда к вам не присоединюсь.

Он мягко улыбается.

– Это мы еще посмотрим. Но хоть ты и продолжаешь упрямиться… – Он вздыхает. – Будет жаль, если тебе придется умереть только потому, что ты не сделала того, чего я хочу.

Он долго смотрит на меня, потом хватается за спину и выдергивает из крыла перо. Его лицо искажается от боли, и он бледнеет. Проходит немного времени, он овладевает собой и кладет другую руку мне на щеку.

– Это должно остаться нашим секретом, Навиен.

Очень нежно он прикладывает черное перо к моей открытой ране, и она… заживает, а перо сливается с моей кожей.

– Что это было? – спрашиваю я, когда чувствую, как ко мне возвращается сила.

– Я же сказал. Наш секрет, – шепчет он, а затем его пальцы скользят по моим векам. Он закрывает их, и я засыпаю.

Когда я просыпаюсь, боли больше нет, я полностью в сознании. Я оглядываюсь, моргаю и наконец вижу Миела, который сидит рядом, прислонившись к стене подземелья и закрыв глаза.

Я начинаю шевелиться, он тут же просыпается и смотрит на меня.

– Как ты? – спрашивает он.

Со стоном я сажусь. Боль почти утихла, но тело еще помнит ее.

– Все в порядке.

– Я так рад, что ты открыла глаза, – говорит он, улыбаясь.

– Долго я здесь нахожусь?

– Шесть дней.

– Шесть? – Я в ужасе выдыхаю. – Значит, свадьба уже завтра?

Он закрывает глаза и кивает, потом снова смотрит на меня.

– Тебе разрешено присутствовать, а после свадьбы ты должна будешь принести клятву героя.

– Клятву? Лирану?

– Нет. Твоей сестре. Она хочет, чтобы ты оставалась ее героем.

Я киваю и, наверное, должна радоваться, потому что это было моим предназначением всю жизнь. Но я не нахожу в себе этой радости. Хотя Авиелл – вторая половинка моей души.

– Может, мне следовало послушать тебя и бежать вместе с тобой? Устас выглядит не так зловеще по сравнению с этой темницей.

Я опускаю взгляд. Вспоминаю, как Миел всегда обо мне заботился. Он был честен со мной, в отличие от всех остальных. Он выбрал меня, никто другой этого никогда не делал.

– Ангел… Он говорил со мной, Миел. И он был здесь.

Он моментально напрягся.

– И что он тебе сказал?

– Он хотел, чтобы я ушла с ним.

– Очевидно, ты этого не сделала, – хрипло констатирует он. – А почему он был здесь?

– Охранники меня тяжело ранили.

Я оглядываюсь, потому что только сейчас мне приходит в голову, что мое бессознательное тело должны были найти рядом с двумя трупами. Или ангел забрал их с собой? Даже если и так, кто-то наверняка должен был заметить кровь.

– Какие охранники?

– Двое мужчин, одного звали Тало.

– Твои охранники – две женщины. Лиран так хотел, чтобы тебя никто не обидел.

– Нет, – возражаю я, пытаясь приподняться, но сразу чувствую боль.

Миел повторяет мои слова и смотрит на меня так, как будто я сошла с ума. Я оглядываю пол. Но на нем нет крови. Не может быть, чтобы кто-то ее стер, не оставив никаких следов.

– Это были двое мужчин. Они ранили меня, а ангел их убил.

Миел тяжело дышит.

– Ты могла бредить.

– Миел, пожалуйста. Я знаю, что это произошло. По-настоящему.

Он недоверчиво улыбается.

– Где они тебя ранили? – скептически спрашивает он.

Я поднимаю ткань. Но под ней только старые шрамы.

Естественно. Он вылечил меня. Но это… я не могу об этом рассказывать.

Это секрет, и я понимаю почему. Что бы сделали люди, особенно князья, если бы знали, какой силой обладают эти перья?

– На самом деле ничего из этого не было.

– А в лесу?

– Там было. Но только ты знаешь, чего он на самом деле от тебя хотел.

– Только чтобы я ушла с ним.

Миел подходит ближе и касается моего плеча.

– Кто он такой? Если с тобой говорил их предводитель, значит, он такой же наследник Люцифера, как и мы с Лираном.

– Что?

– Да, Люцифер был одним из князей ада, но при этом он был ангелом. До того, как он пал. Когда он еще был существом света, он оставил потомков. И позже тоже, уже как князь Высокомерия.

– Он действительно хочет все разрушить? Уничтожить героев?

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спрашивает он.

– Слышала.

Он снова вздыхает.

– Да, он этого хочет.

– И я нужна ему для этого?

– Да.

– Почему, Миел? И почему вы все об этом знаете? Только не говори мне снова, что ты не должен мне это рассказывать, потому что тогда немедленно разразится апокалипсис.

– Почему ты не ушла с ним? – спрашивает он, вместо того чтобы ответить. – Из-за Лирана?

Я облизываю пересохшие губы, и Миел тут же протягивает мне фляжку. Я пью, как умирающий от жажды.

– Из-за вас обоих, – отвечаю я шепотом. Я не хотела этого говорить. Но это правда.

Миел поднимает брови.

– О, правда? – бормочет он, лукаво