На этот раз ошибиться в том, КТО это и существует ли он до сих пор, было невозможно.

Чтобы добраться до мозга Академии — даже такой странной и мало кому известной дорогой,— отряду Каллиеры потребовалось выдержать два боя и поте­рять больше половины людей. Характерно, что опыт­ные воины Обращенных гибли «обильно», по циничному выражению Абу-Керима, а вот земляне, в боль­шинстве своем люди мирных профессий (ну за исклю­чением майора Неделина, капитана Епанчина, британца Уилшоу и того же Абу-Керима), почти все уцелели. Больше остальных уроженцев Земли доста­лось расторопному китайцу Ли Сюну, он получил удар хваном между ребер, но стойко терпел. Это если не считать еще троих, что все-таки были убиты...

Гамов, который убил двоих гареггинов и отделался таким же количеством царапин, чувствовал, как каж­дую клеточку его тела переполняет мерный, торжест­венный, все нарастающий гул. Он не задумывался над тем, что будет с ним дальше, а уж тем паче не пытался представить, какие процессы сейчас идут в его орга­низме, меняющемся вследствие проникновения чу­жой плоти, чужого генотипа. Уроки, полученные им от покойного гареггина Иль-Дорана, бесспорно, сыграли положительную роль. Константин и не вспоминал, что еще совсем недавно он сам был таким же сардонаром, как вот эти смуглолицые, стройные парни с полудет­скими лицами; и не вспоминал, что он остается таким же гареггином, как и они. Он начинал уже терять чув­ство реальности. Все чаще он ощущал себя персона­жем какой-то необычайно сложной и красочной компьютерной игры, и ему даже в голову не приходи­ло, что он смертен, что он может умереть, ведь всякий раз, когда он уходил из зоны поражения или чудом ускользал из-под мощного рубящего удара противни­ка, он подспудно ощущал, что все еще можно переиг­рать. Будто у него несколько жизней. Будто этот мир — лишь один из вариантов развития событий, комбина­ция из нескольких составляющих, которые всегда можно переставить местами...

Конечно, это действовал гарегг. Легкость, отточен­ность и быстрота движений были поразительными, и Гамов, убив второго сардонара, вдруг задумался над очевидным: ведь у этих ребят такая же скорость, выуч­ка и уж верно больше опыта, так почему же умирают они, а не он, Константин?

С этого момента мысли о том, что и он может уме­реть, больше не приходили Гамову в голову.

До определенного момента.

Конечно, местонахождение секретного тоннеля указал Леннар. В том, что о его существовании до сих пор и не подозревали, нет ничего удивительного: в конце концов, общий объем отсеков Академии был та­ков, что здесь могли кануть без следа десятки таких тоннелей.

— Я строил этот Корабль, но это было так давно, что я, верно, сейчас не держу в голове и трети всех сек­ретов,— сказал по этому поводу Леннар.

В дальнейшем он не столько говорил, сколько дей­ствовал, и, быть может, именно тем, как Леннар рас­пределял людей по линиям атаки, и объясняются та­кие небольшие потери среди землян... По крайней мере, так это ощущал Гамов, чувствовавший волны живой и будоражащей энергии, исходящей от Ленна­ра. У Константина подспудно вызрело осознание того, что бывший вождь Обращенных всеми возможными способами избегает подставлять «гостей» под удары гареггинов Акила. Сам же Леннар шел первым и раз за разом выказывал никого не удивляющую удаль и оше­ломляющее мастерство, хотя следует отметить, что бы­строта, отточенность его движений, его пластика были поразительны даже для гареггина.

«Искусство боя, перенесенное через века и помно­женное на мощь, влитую гареггом,— пронеслось в го­лове у Гамова.— Неудивительно, что его соперники падают от одного коротенького, неуловимого выпа­да... С ним сейчас, наверное, не могут соперничать и «бессмертные» Акила... Ноэль, Разван. Мой хороший знакомый Исо».

Надо отметить, что во главе одного из постов гарег­гинов стоял упомянутый Разван, и он был убит Леннаром на втором выпаде...

Все, кто шли за Леннаром, не задавали вопросов, не пугались гибели товарищей и не испускали стонов, по­лучив смертельную рану. Чудесным образом в головах всех участников этого марш-броска отложилось ощу­щение, что это последний бой. И что решения судеб, выносящиеся там, где-то свыше, будут вынесены по результатам этого боя, а сейчас вот он, живой полубог, ведет их широкими коридорами и мерцающими тон­нелями Академии сквозь посты сардонаров и гибель­ные удары их хванов и бей-инкаров точно к цели.

Никто из посвященных в историю с «убийством» Леннара не стал предлагать ему называть себя проти­воборствующим гареггинам. Те, кто узнал бы его в лицо, не посмели бы поднять оружие на собственное божество.

Нет, легче и быстрее было принимать бой.

Нет смысла описывать все перипетии этого перехо­да. Многие его участники и не помнят подробностей... Многие не вспомнят никогда. Ярким финалом стала картина: Леннар выламывает предохранительную ре­шетку, забирающую широкий вход в двухметровый колодец, несколько раз стреляет из плазмоизлучателя, не обращая внимания на то, что брызги раскаленного металла прошивают его одежды и впиваются в кожу; потом прыгает вниз и, переключив «плазму» в режим точечного поражения и наскоро отрегулировав на­стройку, бьет по контурам будущего лаза... как выяс­нится чуть позже — пролома в самом своде Централь­ного поста.

Несколько мощнейших ударов мечом — и кусок металла проваливается куда-то вниз, а из колодца, из-под зубьев изуродованной предохранительной ре­шетки, валит сизый дым, потом он становится бурым, струи его перехлестываются под потолком секретного тоннеля, и становится непросто дышать.

Не глядя и не думая, а доверив себя только лишь бе­зошибочному инстинкту, Костя Гамов прыгает вслед за Леннаром и оказывается посреди ярко освещенного пространства, между дугой гигантского пульта управ­ления, обводящего большие полусферические экра­ны, и внушительной группой бойцов, в которых не­сложно определить гареггинов.

— Ну что же,— сказал Леннар,— я вижу, тут весело. По всему, Алькасоол, ты удачно используешь полно­мочия, которые я тебе передал.

Тот долго смотрел на длинные дайлемитские одея­ния Леннара с черными дырами от раскаленных ме­таллических брызг, и наконец сказал:

— У меня почему-то всегда сохранялось убеждение, что ты еще вернешься. Ну вот... оно меня не обмануло. Ну что же вы?! — повернулся он к замершим с мертвы­ми, ничего не выражающими полудетскими лицами гареггинам.— Это я могу стоять перед ним спокойно, ведь для меня он только предшественник на высоком посту... А для вас-то он бог! Как вы встречаете своего бога, недоумки?!

После этих слов Алькасоола могло произойти все, что угодно. Нож, брошенный по неуловимому знаку Акила точно в сердце главы Академии, тоже мог про­чертить свою линию развития событий. Но нет... Ни­чего подобного. Гареггины знали, как следует себя ве­сти, когда встречаешь высшее существо, возносимое ими в молитвах, заговорах и боевых кличах. Они даже не оглянулись на Акила, без разрешения которого, ка­жется, неспособны были даже отправлять свои естест­венные человеческие потребности. Да и не совсем лю­дьми они были... Эти не совсем люди один за другим становились на колени в помещении Центрального поста и одновременно высоко поднимали над головой оружие.