— Вы не знаете, каким жестоким и безжалостным он может быть. Но даже если Джек и не убьет вас на месте, то может публично вызвать на дуэль. Для вас это равносильно смерти. Если же вы испугаетесь и откажетесь принять вызов, то опозорите себя до конца дней. Все будут вас презирать. Не знаю, нужно ли будет в этом случае цепляться за жизнь?

— Ничего не могу поделать. Ведь он, повторяю, сам признался в преступлении!

— На вашем месте я бы постаралась представить себя не врагом, а другом лорда Лоутона.

— Каким образом?

— Например, разрешив мне выступить на суде в его защиту.

Роберт презрительно усмехнулся:

— И не надейтесь! Пока я не получу назад Кита, вы сами останетесь преступницей.

— Тогда все ваши хлопоты вообще напрасны. Дарлингтона освободят, он убьет вас или обречет на позор до конца жизни. И на нищету. Сами посудите, кто захочет иметь дело с торговцем, которого все считают жалким и подлым трусом?

Хотя Роберт демонстративно отвернулся, Сабрина знала, что он внимательно ее слушает.

— Можете угрожать, сколько вам будет угодно, — неуверенно сказал он, по-прежнему не глядя на кузину. — Но я не вижу для себя никакой пользы в том, что вы будете защищать Дарлингтона.

И тогда Сабрина решилась выложить свой главный козырь:

— Если Джек Дарлингтон будет освобожден, то я выйду замуж за Меррипейса.

— Сейчас вы можете сказать все, что угодно! — фыркнул Макдоннел. — Кто поручится, что ваше обещание не одни слова?

— Клянусь памятью моего отца! Дайте мне выступить на суде, и виконт Дарлингтон будет освобожден! Тогда я исполню свое обещание.

— А если его не освободят?

— В таком случае убейте меня. Ибо я никогда впредь не стану вам подчиняться.

На лице Роберта появилась холодная и очень неприятная улыбка.

— После вашего появления Меррипейс подтвердил свое желание жениться, — сказал он и так посмотрел на кузину, что та почти физически ощутила, как его колючий взгляд проникает сквозь измятое бесформенное платье и вонзается в тело. — Что ж, если подержанный товар не отбивает у старика Меррипейса охоту к проказам, то я не стану возражать.

Сабрина покраснела, но не стала реагировать на этот мерзкий и грязный выпад. Дело в том, что по распоряжению Роберта миссис Варней обследовала Сабрину и подтвердила потерю ею девственности.

— Все зависит как от меня, так и от вас, кузен, — с холодным спокойствием ответила Сабрина. — Итак, мы договорились?

— Поклянитесь на Библии!

Тюремная камера, в которую привели лорда Лавлейса, оказалась достаточно просторной, чистой и прилично обставленной. У окна, забранного железной решеткой, стояли стол и стул. Около дальней стены — сундук с вещами заключенного, а в углу — походная кровать с довольно пышной подушкой, чистыми простынями и теплым одеялом. Последнее было выдано узнику в связи с наступлением холодов.

Несмотря на хмурый, дождливый день, Дарлингтон сидел у открытого окна в одной рубашке. Голова его была опущена, и Рэн не сразу смог рассмотреть выражение лица.

— Дарлингтон! — негромко позвал Рэндольф.

Джек поднял голову. Рэн впервые заметил, что за маской напускного безразличия угадывались усталость и затаенная грусть. Не было и намека на саркастическую улыбку. А ведь без нее Дарлингтона просто невозможно было представить!

Узнав гостя, Джек встал и сделал шаг ему навстречу.

— Я получил уведомление, что вы уплатили свой карточный долг мне, — сказал Рэн вместо приветствия.

— Очень рад это слышать, — тихо ответил Джек и чуть заметно улыбнулся. — Я, право, сожалею, что не мог расплатиться с вами лично и чуть пораньше.

— Мне сказали, что для этого вам пришлось продать свое загородное имение. Это так?

— У вас совершенно точная информация, — утвердительно кивнул Джек.

Рэн нахмурился:

— Зачем надо было это делать?

— В отличие от тех, кто свято сохраняет родовые поместья в память о предках, я не придаю этому никакого значения. К тому же я намерен покинуть Англию и больше никогда сюда не возвращаться.

— Похоже, жизнь здорово вас потрепала!

— Боюсь, что вы не ошиблись.

— Вы ожидали другого?

— В ваших словах звучит скрытое обвинение. Но честное слово, только трагическое стечение обстоятельств стало причиной моего нынешнего заточения.

Рэн улыбнулся:

— Но разве вы не можете доказать свою невиновность?

— Невиновность? Видите ли, ведь на самом деле я Джек Дарлингтон, а никакой не Черный Джек Лоу! И я не похищал Сабрину Линдсей. Да, я уговорил ее уехать из дома вашей супруги, где она была в полной безопасности. Потом уложил ее к себе в постель. Чуть позже освободил ее младшего брата из заточения, которое мало чем отличалось от тюремного. И конечно, это я убил того шотландца, который хотел зарезать брата мисс Линдсей. Все это я полностью признаю. Но думаю, что за подобные преступления нельзя повесить в общем-то честного человека.

— Это мы еще посмотрим, — произнес Рэн, удивляясь, как могла Шарлотта разрушить семью и погубить себя ради этого человека. — Насколько мне известно, палата лордов собирается для рассмотрения вашего дела на специальное заседание. Уверен, что они все решат быстро и по справедливости.

— Было бы хорошо! Признаться, я уже устал сидеть в этой клетке.

Рэндольф поймал брошенный на него взгляд Дарлингтона и вдруг понял, что имеет дело с незаурядной и сильной личностью. Может быть, за это Шарлотта и полюбила виконта? Но почему тогда он пошел на такое унижение, выдав себя за бандита? И почему он, лорд Лавлейс, сейчас старается доискаться до причин этого поступка? Почему в глубине души пытается найти оправдание человеку, которого совсем недавно хотел убить?

— Если вы утверждаете, что не виновны в преступлениях Черного Джека Лоу, то почему выдали себя за него? — спросил он напрямик.

На лице Дарлингтона мелькнула улыбка.

— Мисс Линдсей, возможно, богатая женщина. Но она простолюдинка. Это значит, что при аресте ее поместят в общую камеру с мужчинами. И если ее там не зарежут за дорогое платье, то непременно подвергнут насилию. Поэтому я постарался сделать все возможное, чтобы этого не допустить.

Рэну нечего было возразить, но он окончательно перестал что-либо понимать. Благородный порыв неблагородного человека? Или что-то другое? Но ведь Лотта говорила, что Дарлингтон безумно влюблен в Сабрину Линдсей! И все-таки Рэндольф не мог поверить, что для столь благородного поступка у Дарлингтона не было каких-то иных причин, о которых тот предпочитает молчать.

— Мне говорили, что после вашего признания в полиции Сабрина Линдсей разрыдалась и крикнула, что это она убила того шотландца.