— Ты готова? — спросила Калдроса, понимая, что вопрос дурацкий.

Их этаж откроют для клиентов через несколько минут.

— Настолько, что успела предупредить всех подруг в других борделях.

Калдроса остолбенела.

— Ты с ума сошла! Нас всех убьют!

— Разве ты не слышала? — тихо спросила Дейдра, помрачнев.

— Слышала что?

— Бледнокожие убили Джарла.

У Калдросы перехватило дыхание. Если в ней и теплилась слабая надежда на будущее, то только благодаря Джарлу. Шинга и его лучезарное лицо, речи об изгнании халидорцев, о правильной жизни, о том, чтобы построить сотню мостов через Плит, и отмене законов, которые привязывают к западной части города всех, кто родился в рабстве или в Крольчатнике, бывших рабов и обедневший люд. Джарл говорил о новом порядке, а когда говорил, это казалось возможным. В ней проснулась ранее невиданная сила. Калдроса надеялась.

И теперь Джарла нет в живых?

— Не плачь, — сказала Дейдра. — Не то мы все заплачем. Да и макияж испортишь.

— Ты уверена?

— Об этом говорит весь город, — обронила Шел.

— Я видела лицо Мамочки К. Это правда, — сказала Дейдра. — Ты и впрямь считаешь, что любая шлюха нас заложит? После того как они убили Джарла?

На лестничной площадке открылась последняя дверь, и в привычном костюме для танца Быка вышла Бев. Хвостики волос закручены в два рога, короткие брюки и открытая талия. Нож танцовщицы на поясе. Обычно нож был тупой, только не сегодня. Бев была бледной, но решительной.

— Джарл всегда был со мной любезен. И больше я не собираюсь слушать их проклятую молитву.

— Он и ко мне относился хорошо, — подхватила другая девушка, глотая слезы.

— Не начинайте, — одернула Дейдра. — Никаких слез! Нам надо это сделать.

— За Джарла, — сказала еще одна девушка.

— За Джарла, — повторили остальные.

Звякнул колокольчик, возвестивший, что идут гости.

— Я рассказала и другим девушкам, — поделилась Шел. — Надеюсь, в этом нет ничего плохого. Что до меня, я беру Толстозадого. Он убил мою первую подругу.

— Я возьму Керрика, — сказала Джилеан.

Правый глаз у нее распух, и даже под макияжем виднелся лиловый синяк.

— Писюнчик — мой.

— Неддард.

— Плевать, кто попадется, — сказала Калдроса, до боли стиснув зубы. — Но я беру двоих. Одного — за Томмана, второго — за Джарла.

Все разом посмотрели на нее.

— Двоих? — переспросила Дейдра. — Как ты с ними справишься?

— Справлюсь. Беру двоих.

— Какого черта! — поддержала Шел. — Я тоже. Только сначала Толстозадого. Так, на всякий случай.

— И я, — сказала Джилеан. — А теперь заткнитесь. Начали.

Первым по лестнице поднимался капитан Берл Лагар. Сердце Калдросы остановилось. Она не видела Берла с тех пор, как сбежала от него в бордель «Трусливый дракон». Девушка замерла — капитан шел прямо к ней.

— Надо же! Никак моя маленькая пиратка. Вот сучка! — воскликнул Берл.

Калдроса не могла пошевелиться. Язык налился свинцом. Берл заметил ее страх и выпятил грудь.

— Видишь? Еще до борделя я знал, что ты шлюха. Что тебе это нравится, понял сразу, когда впервые трахнул тебя на глазах у мужа. И вот, пожалуйста. — Он улыбнулся, явно разочарованный, что рядом нет его сикофантов, посмеяться вместе. — Что? — наконец проговорил он. — Рада меня видеть?

Внезапно страх исчез. Прошел, и все. Калдроса озорно улыбнулась.

— Рада? — повторила она, хватая его за штаны. — О, ты даже не представляешь как.

И повела его в спальню. За Томмана. За Джарла.

В ту ночь седовласый калека забрался на крышу резиденции, недолго принадлежавшей Роту Урсуулу, а сейчас набитой сотнями Кроликов. Пошатываясь в лунном свете на костыле, он крикнул в ночь:

— Приди, Джарл! Приди и смотри! Приди и слушай!

Кролики собрались, чтобы посмотреть на сумасшедшего. С реки Плит стеганул холодный ветер. В глазах старика звездами блестели слезы. Генерал начал читать вслух дифирамб о ненависти и утрате. Он пел надгробную песнь Джарлу, панихиду надежде на лучшую жизнь. Слова кружились ветром, и многие Кролики ощущали, что не просто ветра, а духи убитых собирались на голос генерала. Голос крепчал, взывая к отмщению.

Генерал вскрикнул и потряс в небеса костылем, словно тот был символом беспомощности и отчаяния каждого Кролика. Он вскрикнул, и ветра тотчас улеглись.

Крольчатник ответил. Крик стал громче. Человеческий крик.

Этот звук всколыхнул ветра. Поднялась буря. В замок, темнеющий в северной стороне, с треском ударила молния. Вспышка осветила в небе черный силуэт генерала. Луну закрыли черные тучи, и хлестнул дождь.

Кролики слышали смех и плач генерала. Он бросал вызов молнии и грозил небесам костылем, будто дирижировал жутковатым хором Ярости.

В ту ночь крики и стоны в «Трусливом драконе» поднялись на небывалую высоту. Женщины, прежде отказывавшиеся кричать для клиентов, теперь кричали так громко, словно восполняли потери за всю прошлую тишину. В этих криках тонули мычания и стоны, слабые вскрики и мольбы умирающих мужчин. Только в «Трусливом драконе» погибло сорок халидорцев.

План Мамочки К. касался одного борделя, после чего она собиралась тайно вывезти девушек из города. Халидорцы дважды подумают, прежде чем жестоко издеваться над проститутками. Однако план, который после вести о смерти Джарла готовился в спешке, распространился точно пожар в джунглях. Один владелец борделя выдумал праздник, чтобы на радость клиентам дешевое пиво лилось рекой. Пьянейте, сколько влезет. Он назвал праздник «Нокта Хемата». Ночь страсти, утверждал владелец борделя, широко улыбаясь гостям. Хозяин другого борделя, который годами работал с Джарлом, подтвердил, что это древняя сенарийская традиция. Ночь разврата, сказал он.

По всему городу, запасшись чрезмерной выпивкой и едой с подмешанными в нее наркотиками, бордели отмечали невиданную ранее оргию. Воздух наполнили крики, вопли и жуткий вой. Крики ужаса и возмездия, яростные крики жажды крови и расплаты. Мужчины, женщины и даже дети, цеховые крысята, в душе маленькие мужчины и женщины, убивали с жестокостью, неподвластной разуму. Люди, потерявшие горячо любимых близких, стояли над трупами халидорцев и взывали к духам умерших, чтобы те посмотрели, как за них отомстили. Взывали к Джарлу, чтобы посмотрел, какую плату они взыскали с тел врага. Собаки выли, лошади в панике шарахались от запахов крови, пота, страха и боли. По улицам во все концы бежали толпы людей. Крови было столько, что ее не смывали даже потоки дождя. Сточные канавы побагровели.

Солдаты прибывали к борделям и видели двери, украшенные десятками мелких трофеев, отрезанных у каждого насильника. Однако в борделях было пусто, одни лишь трупы. Ранним утром группы пострадавших мужей и возлюбленных рвали на части одурманенных халидорцев, которые сбежали из борделей и бродили в поисках выхода из Крольчатника. Вооруженные до зубов отряды, посланные разузнать, что случилось, попадали в засады. С крыш градом летели камни, лучники поражали солдат издалека, и всякий раз, когда халидорцы атаковали, Кролики, месяцами учившиеся скрываться, с успехом повторяли маневр. Любой узкий извилистый переулок превращался в удобное место для засады. Солдаты Халидора, вошедшие в Крольчатник, остались там навсегда.