К счастью, мне редко приходилось иметь дело с этой пакостью. Но каждый раз, когда скандинавская продукция все-таки попадала мне в руки, я испытывала грусть. В порнографии мне чудилось что-то глубоко болезненное. Трудно было не пожалеть сексуально озабоченных придурков, которые покупали все это ради удовольствия. Да, эти откровенные изображения были непристойны, но куда большей непристойностью были кучи денег, которые мы выручали от их продажи. А сильнее всего я жалела людей – мужчин и женщин, – чьи противоестественно раскоряченные тела были изображены на этих фотографиях. Я была уверена, что обращаются с ними скверно, а платят – сущие гроши.

Впрочем, я старалась думать о них как можно реже. Справиться с чувством вины перед этими людьми мне помогала мысль о том, что, когда у меня будет достаточно денег, я смогу стать независимой и самостоятельной. Тогда я разведусь с Эдди и – кто знает? – может быть, даже открою какое-нибудь собственное дело. Разумеется, совершено законное и до зевоты скучное. Что это будет за дело, я, впрочем, не имела пока ни малейшего представления. Между тем деньги продолжали течь рекой. Правда, часть из них переводилась на мое имя только для того, чтобы обезопасить Гарри, но в конечном итоге у меня на счете должна была образоваться кругленькая сумма.

Во всяком случае, я на это надеялась.

Как-то я решила поговорить с Гарри об Эдди, но не смогла добиться от него ничего путного. Он снова был влюблен. Гарри по уши втрескался в молодого парня по имени Томми и заметно поглупел. Я, впрочем, его понимала. Томми был красив как бог – других слов я просто не подберу. Блондин со светло-голубыми глазами, невысокий, но пропорционально сложенный и мускулистый. В его манере держаться было что-то кокетливое. Томми немного косил, но это придавало его лицу неповторимо озорное выражение.

Гарри познакомился с ним несколько лет назад в одном из боксерских клубов, который он спонсировал. Вскоре, однако, он заставил паренька бросить бокс. «Это может испортить твою внешность», – сказал ему Гарри. Томми уже имел трения с законом и даже побывал в исправительном доме для молодых преступников. Выйдя на свободу, он сразу отыскал Гарри.

Томми хотел стать актером, хотя я подозреваю, что у него были довольно приблизительные представления о том, с чего следует начинать. Он немного работал моделью, снимался в массовке – и это было все. Моя персона, казалось, его весьма заинтересовала. Вероятно, Томми полагал, что я могу помочь ему добиться известности, что было с его стороны довольно наивно. Не желая держать мальчика в заблуждении, я без обиняков объяснила ему, что моя карьера в шоу-бизнесе едва ли может считаться образцом успеха, но обещала сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему. Мне, однако, было неизвестно, есть ли у него хоть какой-то талант. На людях он всегда немного играл, словно тщился привлечь к себе внимание. Томми хорошо знал, насколько он привлекателен, однако в его поведении сквозила какая-то нервозность, словно ему приходилось постоянно с чем-то бороться.

Безусловно, он многое повидал и жизнь у него была нелегкой. Насколько я поняла, никто никогда не заботился о нем по-настоящему. Часто на лице Томми можно было заметить выражение глубокой обиды, свидетельствовавшее о том, что его прошлое было далеко не безоблачным. Но особенно я беспокоилась о том, что ждет его в будущем. Судьба любовников Гарри часто бывала не слишком завидной.

Как бы то ни было, я познакомила Томми с Джеральдом Уилменом, который согласился помочь поставить ему голос. Джеральд обладал редким вокальным диапазоном – на радио его высоко ценили за умение говорить голосами стариков, детей и зверушек. Кроме того, он работал и в театре и прекрасно владел соответствующей вокальной техникой. Юношеская красота Томми буквально поразила Джеральда, и молодой человек этим воспользовался. Они довольно быстро договорились, что Томми будет брать уроки сценической речи каждую неделю, хотя я и предупредила, что Джеральд печально знаменит своей раздражительностью и взрывным темпераментом.

Иногда мы с Томми ходили в театр или в кино на какой-нибудь фильм. Перед звездами он испытывал самое настоящее благоговение. Сидя в темноте зала, он как зачарованный глядел на сцену или на экран, а в кульминационные моменты даже хватал меня за руку от восторга. Не скрою, мне было приятно находиться в обществе такого смазливого молодого мужчины. Это отвлекало меня от мыслей об Эдди и о том, как лучше разыгрывать дружеские чувства перед Джорджем Муни. В Томми чувствовались порывистая юношеская энергия, энтузиазм первооткрывателя и неуемное любопытство к окружающему. И еще он был очень ласковым и нежным. Можно было подумать – он наверстывает упущенное.

Несколько раз мы выходили втроем: я, Томми и Гарри. В один из таких дней мы заехали в Челси, в «конюшню»[45] Джонни Рея, чтобы пропустить стаканчик. Джонни и Билл – его юный импресарио и любовник – обосновались здесь довольно прочно, хотя в ближайшее время Джонни предстояло отправиться еще в одно турне по Богом забытым рабочим клубам. На Томми известный певец произвел просто гигантское впечатление, хотя Джонни Рей уже давно перестал быть звездой. Даже во время простых дружеских посиделок он произносил свои реплики, словно следуя заранее написанному и заученному сценарию. Из-за прогрессирующей глухоты ему было нелегко следить за нитью разговора, поэтому в качестве маскировки он беспрерывно болтал всякую ерунду, частенько повторяя одно и то же.

– Знаете, – провозгласил он, наверное, уже в десятый раз, – Софи Такер однажды сказала мне: «Джонни, дорогуша, нам с тобой стоило большого труда стать теми, кто мы есть. А вот нынешние молодые растут слишком, слишком быстро…»

Томми слушал как завороженный и только с воодушевлением кивал. Можно было подумать, что, ослепленный мечтой о звездной карьере, он и вправду решил, что эти слова относятся к нему.

– Как дела в клубе? – спросил Джонни. Он был не в курсе последних перемен, произошедших в «Звездной пыли».

Гарри, стесняясь, объяснил, что теперь его заведение называется «Эротическое ревю».

Джонни улыбнулся.

– В пятидесятых я встречался с одной знаменитой стриптизершей, – сказал он. – У нее был сценический псевдоним «Бушующая Буря». Может быть, даже вы о ней слышали…

– Это, наверное, было в те времена, когда ты еще надеялся убедить публику в своей нормальной сексуальной ориентации? – поддел Билл, и все рассмеялись.

Они казались вполне счастливыми. Гарри любил Томми. Джонни любил Билла. А я весь вечер чувствовала себя вдвойне лишней.

Муни не стал пересчитывать деньги, которые я вручила ему в клубе «Селебрити» на Бонд-стрит. Вместо этого он лукаво улыбнулся и, незаметно оглядевшись по сторонам, убрал пухлый конверт во внутренний карман пиджака.

– Передай, пожалуйста, мистеру Старксу мою благодарность, – сказал он. – Пока все идет по плану, но… Скажи Гарри, что мы несколько обеспокоены излишне откровенными витринами в его новых магазинах. Некоторые из них нам совсем, совсем не нравятся.