В этом официальном французском заявлении, однако, умалчивается о том, что при взятии города партизанами 40 солдат 3-го батальона 95-го охранного полка заперлись в школе и заняли там круговую оборону. Партизаны обратились к солдатам с требованием сложить оружие и сдаться. Они обещали сохранить им жизнь и гарантировали достойное обращение. Поверив этому обещанию, солдаты сложили оружие и с поднятыми руками, как знак того, что они сдаются, вышли из школы. Как только они оказались вне стен школы, террористы, забыв о своем обещании, открыли по ним огонь. Затем, как уже описывалось выше, они зверски изуродовали их тела и осквернили их невероятным образом. У некоторых из убитых были отрезаны половые органы и воткнуты им в рот, другие трупы были изгажены человеческими экскрементами. В таком виде они были найдены вошедшими в город немецкими войсками.

Кроме того, у кладбищенской стены были найдены тела еще 10 или 12 обезоруженных немецких солдат из того же самого батальона, которые, по словам французского священника Эспинозы, были расстреляны террористами после сдачи в плен.

Как бы действовали в подобной ситуации французские войска и командные инстанции на территории Германии? Ответ найти нетрудно: точно так же или еще суровее!

Интересно, что даже в официальном французском заявлении говорилось о партизанах. Но ведь партизаны не пользуются защитой Гаагской конвенции. В другом месте в начале заявления говорится о террористах, и только гораздо ниже их называют «французскими внутренними вооруженными силами». Верховное командование союзников – единственный случай в военной истории – недолго думая объявило французских партизан – маки, в рядах которых в основном сражались испанские и французские коммунисты и которые не подпадали под действие Гаагской конвенции, «французскими внутренними вооруженными силами». Хотя они прекрасно знали, что маки не носили никаких одинаковых отличительных знаков, оружие они прятали, и нападали в районе развертывания немецких войск, спешивших отразить вторжение, в основном исподтишка. Правда, немецкие войска, которые снова заняли Тюль, не имели ни малейшего понятия об этом хитром приеме ведения войны со стороны союзников.

Кроме того, здесь речь шла о несомненном нарушении германо-французского соглашения о перемирии от 1940 года, которое, как и прежде, продолжало действовать и согласно которому любое сопротивление германским оккупационным силам грозило возобновлением боевых действий.

Германское командование было тогда уверено в том, что террористы не ушли из Тюля, а смешались с гражданским населением и что они или, по крайней мере, большинство из них все еще находились в городе. Немецким войскам не удалось взять пленных только потому, что террористы не приняли бой. Поэтому было решено с помощью местных властей, в частности мэра, директора военного завода и других уважаемых граждан, выявить террористов среди мужского гражданского населения города, так как имелись веские основания полагать, что большинство террористов не были жителями Тюля. Так оно и вышло.

То, что казненные считались партизанами, а не заложниками, следует, например, из показаний Международному военному трибуналу в Нюрнберге тогдашнего мэра Тюля, полковника Боти, согласно которым начальник разведки дивизии Ковач якобы сообщил, что «германское военное командование решило повесить 120 подозреваемых».

Секретарь местной префектуры, начальник штаба Роше, дал, в частности, такие показания: «Ближе к вечеру появился капитан войск СС и сообщил префекту, что по приказу вышестоящих инстанций, которые, по его словам, дислоцировались далеко от Тюля, 120 террористов (это его собственное определение!) были приговорены к смерти через повешение».

Казнь через повешение, по-видимому, была выбрана потому, что террористы, используя подлые методы ведения войны, заставили сдаться немецких солдат, засевших в одной из школ Тюля. Поверив данному им обещанию, немецкие солдаты сложили оружие, а террористы, вероломно нарушив данное слово, с животным садизмом и зверской жестокостью расправились с ними, изуродовали их тела и надругались над ними. Тем самым они поставили себя вне законов войны и человечности. Поэтому, с точки зрения немца, о солдатской казни через расстрел не могло быть и речи.

Поскольку немецкое командование считало, что террористы все еще оставались в городе и скрывались среди мирного населения, то само собой разумеется, что все мужское население Тюля «без разбора», то есть без исключения, было собрано на заводском дворе, так как сначала под подозрением оказались все. Затем их разбили на три группы. Одну группу образовали те, кто симпатизировал немцам, в другую группу вошли абсолютно нейтральные жители, в третьей оказались те, кто не являлся жителем Тюля и кого помогли выявить местные власти. Очевидно, что среди них должны были находиться террористы, которые маскировались под мирных жителей. Но и из этой группы по совету мэра, директора завода и других граждан был отобран ряд лиц, которые, по мнению местных властей, не были террористами. В конце концов осталось 120 человек, которые после тщательного отбора с помощью влиятельных лиц Тюля могли быть только террористами или их сообщниками. 98 из них были повешены.

Тот факт, что имелся повод предположить, что часть жителей Тюля сотрудничала с партизанами или терроризировалась ими, как неоднократно утверждало местное население, вытекает из показаний Международному военному трибуналу: «Тогда нас опросили на предмет возможного присутствия маки, и, хотя в то время в городе находилось примерно 30 партизан, конечно, мы не сообщили об этом».

По просьбе седовласого епископа Тюля, который обратился в штаб дивизии, террористам было обещано отпущение грехов перед казнью и погребение по христианскому обычаю, что и было позднее исполнено на городском кладбище.

Любой человек поймет поддержку французским населением партизан, которые боролись за свободу Франции. Но нельзя отказывать в понимании и тем, кто, спасая жизнь доверенных им солдат, защищался от террористов, применявших несолдатские, подлые методы ведения боевых действий.

Однако невозможно понять, когда в официальном заявлении французских властей замалчивается причина репрессий, а именно осквернение тел расстрелянных немецких солдат, и три десятилетия спустя один из авторов этого заявления на упрек немецкой стороны, почему же он не сказал трибуналу в Нюрнберге правду, ответил: «При этом забывают, что это «свидетельство» представляет собой рапорт, который затребовал префект, чтобы отправить его в правительство Виши… и, по сути дела, только для того, чтобы выразить протест оккупационным властям».

После освобождения Тюля в конце лета 1944 года французские власти в качестве ответной меры казнили 98 пленных немецких солдат, которые не имели никакого отношения к событиям в Тюле в июне 1944 года.

10 июня 1944 года. В 6:00 штурмбаннфюрер СС Вайдингер в сопровождении мотоциклетного взвода возвратился назад в Лимож.

Между тем розыски штурмбаннфюрера СС Кемпфе шли полным ходом. Рано утром на главной улице в центре города вблизи командного пункта полка связной-мотоциклист нашел личные документы штурмбаннфюрера СС Кемпфе и передал их в полк. Из этого можно было сделать вывод, что ночью маки перевезли Кемпфе в машине через Лимож и затаились в каком-то другом городе. Поэтому можно было предположить, что Кемпфе еще жив и что во время поездки через город ему удалось выбросить свои документы из машины, чтобы подать знак своим товарищам.