– Чьи это полки? – возмутился Наполеон, разглядывая едва видимые в метели тени. – Почему отходят?

– Они не отходят, ваше величество, они атакуют! И это русские! – пригляделся к несущейся конной массе Бертье.

Императора спасла контратака его шурина Мюрата. Но и Мюрат далеко не продвинулся. Его конники застряли в глубоком снегу и повернули обратно.

– А это кто наступает вразброд! – показал раздраженно Наполеон Бертье куда-то влево, где едва виднелась толпа устало бредущей пехоты. – Неужели опять русские? Надо их достойно встретить! Бертье пригляделся в зрительную трубу.

– Встречать их не надо! Они не наступают, а отступают! Это ваша старая гвардия, сир!

– Не может быть! Моя гвардия никогда не отступает! Передайте мне трубу!

В окуляры увеличительных стекол Наполеон отчетливо увидел усачей в высоких медвежьих шапках.

– Победы сегодня уже не будет! – сказал император. – Теперь остается только рассчитывать на ничью!

Поздно вечером сражение прекратилось само собой. Потери сторон оказались примерно равными.

Наполеон был мрачен от сведений о погибших. Почти тридцать тысяч для одного дня – это уж слишком!

– Захвачены ли знамена?- спросил он, чтобы хоть немного поднять себе настроение. – Нет, сир! – А пушки? – Тоже нет, сир? – Ну, а пленные? – Ни одного!

– Что же я буду сочинять для бюллетеня в Париж? – раздосадованно топнул ногой император.

В ставке Беннигсена тоже совещались. За продолжение боя на следующий день были храбрые Багратион и Ермолов. Осторожный Пётр Толстой предлагал дать армии передышку. Беннигсен решил отходить.

Сражение при Эйлау было еще одной почетной ничьей! Впрочем, современники справедливо оценили его как важный стратегический успех русской армии. Да и Беннигсен доносил об обеих столкновениях в Санкт-Петербург как о несомненных победах. Благодарность радостного Александра не знала предела. После Пултуска Беннигсен сразу же стал главнокомандующим, а после Прейсиш-Эйлау получил звезду и ленту Андрея Первозванного с двенадцатью тысячами рублей пожизненной пенсии. «На вашу долю выпала слава победить того, кто еще никогда не был побежден», – восторженно писал российский монарх…

В боевых действиях наметился перерыв. Противники отогревались по теплым избам, дожидаясь весны, чтобы продолжить спор сызнова. Российское общество, прознав об Эйлау, ликовало.

– Это припарка французишкам за Аустерлиц! То ли еще будет впереди.

Как всегда в подобных случаях, разразился одой Державин. На этот раз она звалась иносказательно «Персей и Андромеда». Наполеон в ней был представлен серпкогтистым и двурогим саламандром. Насмерть его поражал отважный русский витязь… Беннигсен.

Ступай и победи никем не победимых,

Обратно не ходи без звезд на персях зримых…

В Париже исход Эилауского сражения тоже отмечали как свою несомненную победу. В Нотр-Дам де Пари был даже отслужен благодарственный молебен «Те Deum».

В частных письмах все свои неудачи французы сваливали на… грязь и морозы. Сам же Наполеон тем временем переживал бурный роман с полькой Марией Валевскои.

Пока один император предавался любовной неге, второй торопился на войну.

В предместьях заштатного городка Юрбурга Александр провел смотр гвардии, которую привел из Петербурга брат Константин. Преображенцы, семёновцы и из-майловцы кричали «ура», рвясь в бой.

Туда же, к Юрбургу, притащился и униженный Фридрих Вильгельм Второй. Тронутый горем прусского короля, Российский император сердечно обнял его. Оба залились слезами: Фридрих Вильгельм, вспомнив об утерянной армии, Александр, жалея друга.

– Не правда ли, ни один из нас двоих не падет один? Или оба вместе, или ни тот, ни другой!

Вконец разрыдавшийся от жалости к самому себе, Фридрих Вильгельм упал головой на плечо верного союзника: – Вместе… Рядом… До конца…

Мимо окон с песнями шли один за другим пехотные батальоны:

Ах ты, сукин сын, камаринский мужик!

Ты за что, про что калачницу убил?

Я за то, про то калачницу убил,

Что не с солью мне калачики пекла,

Не по-о-од-жаристы-я!

Друзья-императоры долго стояли, обнявшись… Увы, как показывает история, клятвы монархов зачастую стоят не слишком дорого. Пройдет не так уж много времени, и тот же Фридрих Вильгельм отправит свой корпус в составе наполеоновских войск в Россию, правда, предварительно извинясь за это перед другом Александром…

После душещипательного общения с королем Пруссии Александр втретился и с Беннигсеном. Помня об Аустерлице, император поспешил сразу же заявить генералу:

– Я здесь гость и никуда вмешиваться не намерен! Все повеления исходят лишь от вас! Я же буду лишь наблюдать и… вдохновлять!

– Великая честь для меня! – склонил голову хитрый Беннигсен.

Вечером император читал бумаги о ситуации вокруг Турции. Бумаги были безрадостные.

– Надо, если уж не предотвратить войну с турками, то хотя бы оттянуть ее сколь возможно! – велел передать свой взгляд на южную проблему Александр. – Нынешняя истерия султана – результат французских происков! Нас хотят взять в сплошное кольцо! А потому здесь нам сейчас нужна только решительная победа!

Вокруг Юрбурга поднимались дымы бивуачных костров. Русская армия готовилась к новым сражениям.

* * *

Албанский берег у скал Дураццо издавна славился разбойничьим людом. Бурное море часто приносило тамошним жителям добычу, разбивая о камни суда. Горе было попавшим на прибрежные скалы – немногие оставались в живых. Но добравшихся до берега ждала не менее страшная участь, чем погибших. Албанцы смотрели на них, как на вполне законную добычу. Спасшихся тут же убивали или же продавали в рабство, затем грабили останки судна.

Разумеется, команда «Флоры» об этих обычаях местного населения ничего не слышала. Придя в себя, капитан-лейтенант Кологривов первым делом провел перекличку и занялся выяснением места, куда попала команда потерпевшего крушение корвета.

Окружающая местность была неприветливая. Вокруг громоздились мрачные скалы. Далее шли покрытые лесом горы и, наконец, вдалеке виднелась какая-то деревушка. Пока матросы и офицеры оглядывались и приводили одежду в порядок, послышался конский топот. На берег прискакали три албанца. Больше жестами, чем словами, они выразили свое сочувствие случившимся и попросили показать старшего. Кологривов вышел вперед. Всадники объяснили, что они посланы пригласить капитана в деревню к местному are. Кологривов от приглашения поначалу отнекивался, больно уж не хотелось отделяться от команды, но албанцы были настойчивы, и командиру «Флоры» пришлось согласиться.

– Попробую договориться насчет какой-нибудь требаки, чтобы подкинули нас до Корфу! – сказал он старшему офицеру. – Вы остаетесь за меня!