— Ну да. Я читал. Можно внушить хоть арабский.

— Кстати, ты знаешь, кто такой Джин Винсент? — вдруг спросил он.

— Без понятия. А что, есть такой чувак?

— Был, — сказал Костик. — Он умер в Лос-Анджелесе 12 октября 1971 года. А ты когда родился?

— 21 октября 1971 года.

— Через девять дней, иными словами. И тоже в Лос-Анджелесе. Связи не улавливаешь?

— Ага, как же. Улавливаю. А еще в Лос-Анджелесе отравилась Мэрилин Монро. Но несколько раньше. И что?

— Ну, куда делась ее душа, нам еще предстоит выяснить, — совершенно серьезно сказал Костик, — а вот то, что душа рок-музыканта Джина Винсента на девятый день после его смерти переселилась в новорожденное тельце Женечки Граевского, — тут он ткнул в меня пальцем, — это, считай, уже доказанный факт. Ты — очередная инкарнация этой души.

— Ты серьезно? Костик, ты учти, я в эту мутотень эзотерическую не верю ни на грош. Я вообще материалист.

— Это твое личное дело, Джин, — сказал Костик и чокнулся со мною кружкой пива.

Короче говоря, просидели мы так с ним часа три и выпили по два литра пива. Костик рассказывал мне о феномене Сигмы, а я слушал, не зная, верить этому или нет. Должно быть, он рассказывал не все. А я не всему верил. В результате в меня улеглась такая примерно информация.

Сигма обладает паранормальными способностями (допустим!), и самая главная из них та, что она способна при определенных условиях видеть прошлые инкарнации человеческой души.

То есть христианство побоку, работаем в сфере индийской философии и религии. Души никуда не деваются, не возносятся на небеса, а вечно обитают тут, переходя от человека к человеку, а иногда к зверю или растению и одушевляя их.

В самой популярной форме это изложено в песне Высоцкого о том, «что мы, отдав коньки, не умираем насовсем».

Ну тоже допустим, хотя с огромным скрипом.

По словам Костика, они с Сигмой учились в одном классе. Потом Костик пошел на биофизику в Университет, а Сигма никуда не поступила, поболталась в нескольких фирмах и вот осела у Шнеерзона.

— Ну и как выяснились эти… ее способности? — спросил я.

— Еще в школе мы что-то такое странное в ней замечали. Часто угадывала разные вещи. Если придумывала прозвища, то они прилипали намертво. Одного парня прозвала Хорек, он так и остался Хорьком, хотя фамилия у него была Гусев. Си потом рассказывала, что душа этого Гусева раньше жила в хорьке.

Ну положим, это все простое гонево, — сказал я.

— Возможно. Но вот слушай про меня… — продолжал он.

Это произошло около года назад, в магазине Шнеерзона. Костик монтировал там очередную световую гирлянду (он вообще во всякую электронику на раз врубается). Опять что-то мигало, переливалось, а Си от нечего делать принимала всякие позы.

Потом вдруг внимательно посмотрела на Костю и говорит:

— Ты кто?

— Кот, — ответил он как-то механически.

— Правильно, — кивнула она. — Рыжий кот с черными полосками. А как тебя зовут?

И он почему-то сказал: «Шалопай».

— …Ты понимаешь, это само собой выскочило, я даже успел подумать, что это за глупые шутки у меня сегодня, а она рассмеялась и сказала, что в прошлой жизни я был рыжим котом Шалопаем. Ну вот так пошутили — и хватит… — возбужденно продолжал Костик.

А дальше было вот что.

Где-то через месяц в семье Костика было торжество — юбилей дедушки, семьдесят пять лет ему исполнилось. И вся Костикова семья поехала в гости к этому дедушке на квартиру, где раньше они все вместе жили, двадцать лет назад, и где, собственно, и родился Костик. Уже через год после его рождения его родители получили свою квартиру и уехали оттуда.

И вот за праздничным столом и за воспоминаниями о тех немыслимо далеких временах, о которых Костик, конечно, не помнил, его мама вдруг вздохнула:

— А вот в этом кресле любил спать Шалопай…

Костика как током ударило. Но он попытался не подать виду.

— А кто это — Шалопай?

— Кот у нас такой был, — сказал дед. — Ты его не видел. Он был старый, как я сейчас, и умер аккурат перед твоим рождением.

— Рыжий? С черными полосками? — спросил Костик.

— Ну да. На тигра смахивал. А ты откуда знаешь? — удивилась мама. — Я тогда так ревела, что чуть выкидыш не сделался…

Выходило, что душа Шалопая, притаившись где-то, ждала появления Костика целый месяц (он потом проверял даты), а потом так сказать, впрыгнула в младенца. А почему какая-нибудь другая душа не сделала этого, пока Костик был в роддоме?

Нет, слишком все это было похоже на бред, на очередную эзотерическую лабуду.

— Ты не думай, до кота я был человеком, — сказал Костик хмуро. Токарем первого разряда Филимоновым Аркадием Палычем. Он мне даже не родственник, ни хера о нем не знаю.

Ну анекдот ведь!

Токарь Филимонов — кот Шалопай — Костик Завьялов, биофизик и юзер Интернета. Неплохая эволюция Божественной души!

Я выслушал все эти байки бывшего кота с любопытством, но не более. Попутно Костик сообщил, кто еще проходил проверку на реинкарнацию. Предыдущей инкарнацией души Шнеерзона, родившегося в 1937 году, был один политзаключенный из Казахстана, сидевший в лагере вместе с отцом Шнеерзона (семья Шнеерзона в это время была там в ссылке). Все выглядело так, будто отец эту душу своего друга и послал маленькому Шнеерзону, сам же умер в лагере через несколько лет.

Внучки Шнеерзона, которых неугомонный Моисей Львович приволок на исследование к Сигме, имели совершенно различные происхождения душ. Одна раньше жила в кактусе на подоконнике в квартире Шнеерзона, а другая прилетела откуда-то издалека, потому что раньше принадлежала татарскому сапожнику Фазилю, жителю Петербурга.

Шнеерзон, страшно огорченный этими открывшимися данными, особенно мусульманином Фазилем, а не кактусом, что странно, максимально их засекретил и вообще объявил, что погрешность исследований Сигмы может быть очень велика.

Собственно, на этом аттракционы и прекратились. Один Костик как биофизик продолжал работать с Сигмой, в частности, соорудил эту лазерную указку, помогавшую, по словам Костика, забраться поглубже во времени. У Костика обнаружились такие душевные предки, как купец Степан Киреев, индийская девушка Зари, индийский же слон и какой-то каменщик — строитель Тадж-Махала.

Видимо, душа Костика медленно, но неуклонно мигрировала из Индии в Россию. И никакой закономерности. Слон, кот и индийская девушка в одном душевном роду — это как-то более чем странно.

Пока я был самым знаменитым из испытуемых. Точнее, не я, а предыдущая инкарнация моей души. Сигма, кстати, как любитель музыки узнала Джина Винсента, когда он ей привиделся в свете мерцающих стробоскопов.