– Но откуда?.. – не скрывая тревоги, чтобы не сказать – страха, выдавил повелитель эстов.

– У князя великое множество сторонников в окружении старого короля Сигизмунда. А потому, когда он пишет, что может подтвердить свои обвинения в ваш адрес, не сомневайтесь, он действительно может. Однако вы лучше меня знаете, что это вряд ли потребуется. Всем известно, что брат не слишком вас жалует, поэтому скорее всего даже не станет искать доказательства вашей невиновности. Завтра, в крайнем случае послезавтра, когда войска гетмана окажутся под стенами Ревеля, король Эрик попросту не пошлет вам подмогу, а без нее Ревелю не выстоять. В армии Вишневецкого около сорока тысяч воинов и сотни пушек, у вас же не наберется и пятой части от этого количества.

– Проклятье! – Юхан встал с кресла и заходил по комнате, чуть обнажая и вновь посылая обратно клинок моей шпаги. – Будь неладен тот день, когда я подчинился воле Эрика и согласился на этот брак! Это все из-за нее. Вишневецкому не нужен Ревель, ему нужна она! Покуда жив, он не оставит меня в покое… – Юхан остановился. – Скажите, что бы вы ответили, если бы я предложил вам поспособствовать смерти гетмана?

– Не так давно князь спрашивал о подобной услуге относительно вас. Отвечу так же, как и ему. Я не наемный убийца и высоко ценю свое честное имя.

– Но разве, передав мне это письмо, вы не предаете его?

– Ни в малой степени. Я ротмистр имперской гвардии. Злая судьба и несчастная любовь заставили меня покинуть отечество. Я отозвался на приглашение дяди Якоба, но по дороге был вынужден остановиться в крепости, принадлежащей Вишневецкому. Нам пришлось совместно отражать нападение поляков, но я никогда не присягал ему на верность…

Дверь залы резко отворилась, и пред наши очи без стука и доклада явилась пухленькая блондинка с быстрым лукавым взглядом и ямочками на розовых щеках. Прекрасная Гунила – вспомнил я, подметая пол перьями шляпы. Дама и впрямь была хороша собой, однако совсем иной красотой, нежели та, какой блистала Катарина Ягеллон.

– Юхан! – едва кивая мне в ответ, с укором произнесла возлюбленная герцога. – Все собрались на ужин, ждут только тебя.

– Я скоро буду, мое сердце. – Принц нашел в себе силы улыбнуться. – Очень скоро.

Дама еще раз кивнула, как мне показалось – презрительно, и удалилась.

– Я понимаю вас, ваше высочество, – глядя вслед уходящей прелестнице, с чувством произнес я. – Такая женщина может заставить забыть обо всем.

– Вот и прекрасно, что понимаете. – В голосе Юхана звучало раздражение. – Вишневецкому нужна Катарина – пусть забирает ее. Эта гордячка мнит себя едва ли не сестрой Девы Марии! Если хотите, можете ее похитить и отвезти гетману. Клянусь, я не буду вам препятствовать!

– Князю Вишневецкому она нужна в качестве жены, а не наложницы.

– Тогда необходимо уличить ее в супружеской неверности. Это будет достаточным поводом для Ватикана, чтобы дать разрешение на развод.

– Гетман не простит вам такого скандала. К тому же процедура развода может длиться годами и ничем не кончиться. Но у меня есть иной план. Полагаю, он удовлетворит всех.

Он был из тех людей, кто даже после смерти готов был с блеском сыграть новую роль… Пусть даже и в анатомическом театре.

А. Счастливцев

Передовые полки армии Вишневецкого появились в окрестностях Ревеля спустя три дня. Они двигались быстрым маршем, но впереди них катилась испуганная молва о том, как невесть откуда взявшиеся казаки с лету врывались в приграничные крепости, не давая гарнизонам схватиться за оружие. Столица лихорадочно готовилась к обороне, но еще более лихорадил ее упорно ширившийся слух, что над городом висит проклятие и все усилия защитников тщетны.

Герцог привселюдно опровергал эти слухи и клеймил позором изменников и паникеров. Правда, выглядел он при этом встревоженным, и расходившийся с ратушной площади народ знал уже почти наверняка – проклятие существует. Беженцы из окрестных замков и селений, перешептываясь, даже сообщали имя виновницы грядущих бед – ужасающая и беспощадная ведьма Рогана. Причиной злодейского проклятия, как говорилось в слухах, было усердие ревельцев в истинной вере и нежелание поддаваться искусам лютеровой ереси!

Как по мне, это был некоторый перебор. Но изготовлением «пиар-бомбы» занимался Лис, четко воплощавший аксиому: «Чем наглее ложь, тем быстрее в нее верят!» или, как выражался он сам, «Дикие враки очень быстро становятся домашними».

Как бы то ни было, ревностность желающих вознести к престолу Господа свои молитвы в эти дни возросла несказанно. И, понятное дело, заступник не оставил без защиты малых сих.

Мы с Лисом сошли на берег при большом скоплении народа, спешившего запасти побольше рыбы в предчувствии осады. В отличие от московитов казаки слыли превосходными мореходами, и как гласили очередные слухи: «Из Волхова в Ревель направляется тьма-тьмущая казачьих чаек». Если бы кто-нибудь из взбудораженной толпы задал себе вопрос: «Откуда бы им здесь взяться?», то вряд ли нашел бы разумный ответ. Но, как водится, в городе уже имелись десятки «очевидцев», подтверждавших скорое прибытие вражеской эскадры.

– Бог с нами и болт с ними! – ступая на трап, громогласно возопил Лис.

В данном случае, как объяснял он, под словом «болт» имелась в виду арбалетная стрела, а вся эта конструкция должна была символизировать поражение злого супостата. Мне такой вариант не слишком нравился, но все прочие нравились еще меньше.

Едва затих этот крик, в воздухе отчетливо разнеслось благоухание роз и мускуса. Это подкупленные напарником слуги голландца незаметно раздавили каблуками флаконы с драгоценными маслами. К сожалению, перешибить запах рыбы все же не удалось, но тем не менее тонкие ароматы чувствовались отчетливо.

Взоры толпы стали медленно обращаться в сторону высокого, аскетического вида доминиканца, державшего в одной руке крест, а в другой – Библию. Нос подвижника свидетельствовал о нелегких испытаниях, перенесенных в борьбе за веру, а возможно, даже в мордобое за нее. Я стоял за спиной Лиса и своим мрачным видом оттенял вдохновенный облик пламенного оратора.

– Вы думали, конец близок?! – потрясая выигранным у домового крестом, вопрошал он. – Не думайте о конце! Он у каждого свой, и Богу единому о кем ведомо! Вы думали, Папе до вас нет дела?! Так вот что я скажу вам. У Папы есть дело до вас, и после вас, и кроме вас… Но Папа с нами!

Толпа зачарованно внимала изливаемой на ее голову ахинее.

– Все вы пришли сюда, – продолжал Сергей, переходя от мелодекламации к задушевной отеческой речи, – пришли сюда, чтобы приумножить свое добро. А стало быть, вы добрые прихожане. Но спрошу я вас, если все вы – люди доброй воли, то чьей же злой волей наложено проклятие на этот город? Грехи ваши, я повторю еще раз, грехи ваши тому виной! По ним, как по мостовой, в открытые ворота пришла беда! Ибо, когда глядите вы в мошну ближнего своего, как узрите вы лик Божий?! А ежели Господь не хранит стены – напрасно бодрствует стража!