Яростней всего Куба боролся за эпизод с пребыванием в ванной. И правильно, ведь там он устранял следы содеянного. Похоже, на него изрядно брызнуло из несчастной Вероники, надо было все смыть. Рубашку отстирал уже дома собственноручно, пиджак специально залил красным вином и отдал в химчистку и теперь очень удивлялся, откуда могли взяться следы и каким чудом Панове следователи их углядели…

Должно быть, под микроскопом.

И в результате ему удалось добиться лишь одного: убийство произошло случайно, как это правильно называется.., да, непредумышленное убийство, ведь это Вероника схватила тесак — топор? — без разницы — и, вооружившись таким образом, кинулась на него. Ксавусь вырвал оружие из рук женщины в целях самозащиты и размахивал им лишь для того, чтобы подальше отогнать от себя эту мегеру. Он вовсе не собирался её убивать, что он, дурак, что ли? И смысла никакого не было… Как-то так само получилось…

— Хороший адвокат найдёт сто свидетелей, и те обрисуют во всей полноте чёрный характер Вероники, — задумчиво произнесла Гражинка. — Опять же, соберёт кучу смягчающих вину обстоятельств. И пусть смягчает, я этому Ксавусю плохого не желаю.

Мы с Анитой переглянулись.

Мы сидели втроём в жутко модном ресторане на Бельведерской, ели греночки с мозгами, запивая их красным вином. Насчёт возвращения не беспокоились, мой племянник, профессиональный водитель, пообещал развезти нас по домам, а ресторан выбрала Анита в надежде, что в таком дорогом и изысканном месте никакие сотрудники не станут ей досаждать.

А как не обмыть окончание столь страшного дела?

Анита вежливо поддержала девушку в её отношении к убийце:

— Лично мне он не нравится, но на твоём месте я бы тоже отнеслась к нему снисходительно. Куба Зубило и сам по себе производит положительное впечатление на женский пол, а тут он ещё.., как бы поделикатнее выразиться.., снял с тебя тяжесть…

— Если уж мы заговорили о тяжестях, — вмешалась я, — то их было несколько. Хотя в некоторых случаях он действовал напрасно, Патрик наверняка отдал бы брактеат Петшаку добровольно. Разве что не сразу, сначала ему предстояло выдрать у Вероники доставшиеся ему по наследству коллекции. Скажем так: Ксавусь ускорил развитие событий.

Всех заинтересованных я, само собой, уже известила о страшной истории. Анита и Тот Пан выслушали и поужасались, пан Петшак испытал некоторые угрызения совести, С пани Натальей я не захотела встречаться лично, ограничившись общением с её соседкой, тем самым отблагодарив её за некогда полученную информацию.

Гражинка опять превращалась в нормального человека, какой была совсем недавно, можно сказать, это происходило вот сейчас, за греночками с красным вином.

— Глупо я вела себя, — призналась девушка, и в её голосе странным образом сочетались угрызения совести, сожаление и какое-то бунтарство. — Не надо было… Но ведь человек боится погрязнуть в надеждах, а все указывало на него, а тут ещё Северина… Вот уж кто беспрестанно давил на меня, просто сил не было… Обвиняла меня в сексуальной распущенности и бог знает ещё в чем. Не такое уж я животное, что руководствуюсь одними звериными инстинктами?

И она так умоляюще взглянула на нас, что мы с Анитой в один голос подтвердили: нет, не такое.

— А он почему ничего мне не сказал? — продолжала приободрившаяся Гражинка. — Почему все время молчал?

— Да потому, что он боится тебя! — безжалостно припечатала я. — Из боязни оказаться мягкой и покорной ты перебарщиваешь и даёшь крен в противоположную сторону. Вот, к примеру, как в случае с пряжкой от ремня. Ты сказала ему хоть слово? Задала хотя бы один вопросик, пусть самый маленький? И я готова поклясться.., не знаю на чем.., пусть у меня голова отвалится и покатится по полу…

— Езус-Мария! — ужаснулась Анита. — Представляешь, какие это неприятности для ресторана?

— ..что он все время чувствовал твоё молчаливое осуждение. Тут нормальный человек заткнётся и промолчит, а что уж говорить о влюблённом…

— А он и в самом деле влюблён в меня?

— Нет, не влюблён. Все эти номера он откалывал просто из любви к искусству или от нечего делать.

Лицо Гражинки впервые после долгого перерыва порозовело.

— Ладно, так уж и быть, признаюсь вам.

Я ведь очень мягкий человек и так боюсь оказаться под чьим-то давлением… Почти десять лет ушло у меня на то, чтобы стать самостоятельной, никому не поддаваться… И что же, теперь опять поддаться?

Я сердито произнесла с набитым ртом:

— Давно могла бы поверить в себя и дать себе передых. Позволить малость довериться любимому человеку. И вот что мне приходит в голову… Глядите-ка, какая мудрая мысль, не иначе, воздействие мозгов на греночках… Не испытывает ли, случайно, тех же опасений и твой Патрик? Кажется, и детство, и юность у него были нелёгкими, это читалось меж строк и в показаниях свидетелей и стало ясно из моих бесед с некоторыми бабами… А в родне у него были люди с тяжёлыми характерами, не говоря уже о несчастной Веронике…

Анита согласно кивала головой.

— Насколько я понимаю, родителей он лишился в детстве? Мать умерла, потому что Фялковские отказались одолжить денег на операцию, а воспитывала его бабка, родная сестра Вероники. Наверное, очень на неё похожая…

— Все говорит об этом. И очень долго жила…

— Погоди, вот ещё я хотела спросить: не все поняла, а люблю, чтоб не оставалось никаких неясностей. Все у Баранека.., или как его.., побывали, с Кубой и Патриком все ясно, а как же двое остальных? Я малость запуталась в их посещениях дома Баранека.

— О, с этим все понятно. Антось упорно искал золото Фялковских, а нашёл его Веся — собиратель лома и почти силой приобщил кореша к делу с его ящиками. Ксавуся у Баранека они уже не застали, но это не очень их огорчило.

— А почему Веся забрал свои железяки не сразу, а с таким опозданием?

— Боялся. Хотел переждать. Ведь у нас народ не верит полиции, не верит, что справедливость восторжествует. Наоборот, обычно виновные остаются на свободе, а сажают невиновных. Вот люди и привыкли бояться полиции. Да и Веся пошёл сознаваться лишь потому, что мамуля погнала. А я до сих пор удивляюсь, что они все же исследовали микроследы…

Греночки закончились, тост мы подняли, нам подали кофе.

В этот момент в ресторан вошёл Патрик. По нему сразу было видно, что все человечество для него состоит из одной Гражинки. Если бы на наших с Анитой головах вдруг оказались индийские украшения из перьев или вместо носов — слоновьи хоботы, он бы этого наверняка не заметил. Мы опять переглянулись. Черт с ним, с кофе. Поднялись и, не прощаясь, покинули зал ресторана. Гражинка и Патрик были заняты только собой, глядели друг на друга и ничего не замечали вокруг.

Анита с тревогой спросила:

— Как думаешь, денег у них хватит расплатиться? Мне как-то неудобно, ведь пригласила вас я, а это жутко дорогая забегаловка.